– Нет, я не сукин сын, Мазя! А я – просто молодец! – ответил он крысе не очень громко, но отчётливо. – Такое стихотворение сходу сотворил. Ведь могу же, когда захочу! А хочу я всегда!

– Согласна с тобой. С тех пор, как я сбежала, точнее, сошла на берег с тонущего корабля, я не слышала ничего подобного.

Приветливо, на прощанье, махнув ему лапой, Мазя перебежала через дорогу, направилась в соседний скверик.

Он извлёк из кармана сотовый телефон, включил его, выбрал из списка нужный номер, нажал на кнопку. Это был условный сигнал. На том конце «провода» ответственный работник и начальник Курдюмина уже знала, что её ожидает Дениска. Значит, минут через десять, она, как снайперская пуля, прицельно и быстро примчится сюда, к скамейке.

Стрелка была набита ещё неделю тому назад, и Денис Харитонович безудержно верил в то, что его плановое общение с ответственной начальницей обязательно даст ощутимые результаты, принесёт свои плоды.

Римма Афанасьевна не заставила себя долго ждать. Она, простоволосая, и в босоножках, легко мчалась к нему прямо по городским клумбам, мощно подминая широкими подошвами изысканной импортной обуви стебли алых лилий, светло-синих ирисов и прочих садовых… ромашек. Примерно так же по острым морским камням бежала к своему обожателю Адонису богиня любви Венера. Многое повторяется.

Правда, всё это происходило не здесь, а в другом, возможно, даже в иллюзорном мире, который иногда, всего лишь, периодически снился Друкову. В нём, как раз, и находилась прекрасная и созданная его воображением и Россия, страна абсолютной справедливости, равенства, братства, ну и… так далее. Теперь уже он в этом не сомневался. А здесь пусть абсурд, но реальный.

Своим намётанным глазом Денис сходу определил, что госпожа Курдюмина предварительно и предусмотрительно не надела на свои пышные бёдра трусы. Легко догадаться и постичь эту тайну, когда сквозь бледно-фиолетовую шёлковую ткань отчётливо просматривается копна чёрных вьющихся волос такого рода и порядка, которые никогда не произрастают даже на самых умных головах. Впрочем, в стране абсурда возможно всякое.

Она, будто раненная, но относительно беззаботная горлица, бросилась ему на грудь, без сомнения, повредив Друкову два-три ребра. Но искусство требует жертв.

– Ах, Денис Харитонович! Ах, ты гений наш! Как же я рада! Какой праздник!

Собрав воедино все свои физические силы, Дениска довольно крепкими руками сбросил её со своих колен и усадил рядом с собой. При этом он вопросительно, но довольно заботливо и участливо посмотрел на министра культуры областного уровня и ранга.

Но задать вопрос по существу Друков не успел, потому что Курдюмина схватила скульптора и поэта в охапку и швырнула в самую середину огромной клумбы, где мирно цвели высокие и густые колокольчики сиреневого цвета. Она, как ныряльщица в воду с трёхметровой вышки, плюхнулось не на такое уж и мощное тело Друкова. Приземлившись, если можно так сказать, она левой рукой почти до самого горла задрала подол своего легкого модного платья.

Привычным и отработанным движением министр культуры расстегнула ширинку брюк создателю чугунных литых фигур, извлекла наружу не такой уж и великий, но временами устойчивый «инструмент» давнего друга и знакомого. Со слезами на глазах она впустила в свое влажное и обширное вместилище родного и до боли знакомого «малышка». Как бы, проглотила его своим лохматым нагромождением всякого рода нижних и верхних половых губ. Денису ничего не оставалось, как просто лежать и вдумчиво получать удовольствие.

Но, как обычно, уже не в первый раз при этом он размышлял о том, занималась ли Римма Афанасьевна в далёкой юности верховой ездой. Наверное, да. Потому что она скакала сейчас, как лихой гусар и что-то невнятное, но довольно громкое выкрикивала. Может быть, даже обращалась к высшим космическим силам. Как бы, таким образом, не совсем молодая, но пока ещё страстная женщина благодарила их за доставленное ей удовольствие.