– Да-да, прошу не отвлекать мне гостью, – шутливо прикрикнул на домоправительницу Константин, – Мариночка очень правильно мыслит. Сначала дело, а потом уже всякие развлечения и чаи, – мужчина, мягко взяв Марину под локоть, повел ее мимо лестницы в левое крыло здания.

Лаборатория находилась за дверью, украшенной изречением Опра Уинфри: «Интуиция – сложнейшие вычисления нашего разума по еще не известным нам законам математики». Марина словно вернулась в школьные годы на урок химии – реактивы, колбочки, пробирки, штативы. В памяти сами собой всплыли давно забытые слова – фенолфталеин, альдегид, электролит, коагуляция… Девушке пришлось тряхнуть головой, чтобы выбросить оттуда неожиданный наплыв заумных терминов, вытаскиваемых памятью из давно опечатанных кладовых. Из большого проходного помещения небольшие двери вели в две изолированные комнаты. Мужчина зашел в одну из них. Это оказался кабинет.

– Сначала я покажу тебе документы о том, что лаборатория официально зарегистрирована и имеет право проводить определенные исследования.

Константин действительно достал из сейфа папку с бумагами. Марина по его настоянию добросовестно уткнулась в них, но сколько ни старалась, словить разбегающиеся буквы и соединить их в более-менее понятные слова не смогла, а потому бросила сие бесполезное занятие. Бумаги, они и есть бумаги. Печати, штампы. Внешне все как положено, и ничего не смущает. Если дело дойдет до подписания, то тогда она подсоберется и попросит время на тщательное изучение. Дальше пошли фотографии – два медика, приходящих для проведения исследований; подопытные, которых экспериментатор деликатно называл то испытуемыми, а то клиентами.

В отдельном амбарном журнале хранились письменные отзывы тех самых подопытных. Марина нисколько не удивилась, прочитав несколько восхищенных оценок и реакций. Ехидный Рассудок же подал голос, что вряд ли у недовольных была возможность что-либо написать в этот журнал.

Пока гостья боролась с информацией из документов, журналов и фотографий, Константин, как и в кафе, сев на своего любимого конька, заливался соловьем и не замолкал ни на минуту. Из его рассказа Марина выяснила, что проходное пространство предназначалось для работы персонала. Там действительно стоял шкаф с документами и два рабочих стола с компьютерами. А во второй отдельной комнатке проводились собственно исследования с испытуемыми. Все стены этой клетушки были заставлены «пыточной» аппаратурой, о предназначении которой девушке даже думать было страшно.

– Это застенок инквизиции, – выдохнула девушка, оглядывая святая-святых.

– Здесь нет угрозы для жизни. Неприятных ощущений тоже, – засмеялся Константин, любовно оглядывая сокровищницу.

– Я не верю, что можно приборами измерить то, что человек и сам не слишком чувствует!

– Хотел бы сказать, что очень просто, но, к сожалению, это будет неправда, – мужчина усадил Марину в кресло и достал один из приборов, – вот смотри. Не буду тебя мучить сложными названиями, поэтому назову то, что у меня в руках прибор. Так вот этот прибор измеряет импульсы, излучаемые мозгом. Он позволяет определить периоды, когда мозг работает, а когда отдыхает. Причем, техника способна отличить интенсивную работу мозга от так себе прохладной. А вот эти штуки, – Константин, не разрывая зрительный контакт, указал на соседние приборы, – позволяют генерировать различные условия. Ну например, из простых и понятных – магнитное поле, нагнетание стрессовой обстановки, звуки различной громкости и частоты. То есть помогают изучить, влияет ли внешнее воздействие на интуицию и каким образом.