Возвращался я поздно. УАЗ, сделанный еще в СССР, катил по заснеженному шоссе. Я его перебрал и довел до ума. Без машины никак. Выехать на заказ, в ближний райцентр, иногда – в соседнюю Белоруссию. У них сыр и другая молочка вкусные. А ехать недалеко.

На душе было тоскливо. Отец прав – одному скучно. Но брать жену из-за этого я не хотел. Не нравились мне кандидатки. Настя была боевой, увлекалась борьбой самбо. Мужиков на ковре валяла как кегли. Жаль, меркантильная. Говорят: в СССР было не так. Замуж там шли по любви. А сейчас девушки не такие. Выгадывают. У кого кошелек толще, машина дороже, звезды на погонах крупнее. Капитализм…

Машину, стоявшую на обочине, я едва не проскочил. Водитель выскочил на дорогу и стал мне махать. Я остановился и вышел наружу.

– Что случилось?

– Да вот, – он указал на машину. – Не едет. Чуть дам газу, глохнет.

Я присмотрелся. «Фольксваген Пассат Б3». Древняя модель, популярная в соседней Белоруссии. И номера тамошние.

– Дизель?

Он кивнул.

– Солярку зимнюю заливали?

– «Арктика». На заправке сказали.

Я хмыкнул. Верить операторам АЗС – себя не уважать.

– Дотащите до райцентра, – попросил водитель. – Переночую в гостинице, утром найду СТО. Я заплачу.

– Не стоит, – покачал головой я. – Нет там хороших мастеров. Разведут на деньги. У вас топливная система забита. Предлагаю другое. До моей деревни совсем ничего. У меня дом и теплый гараж. Загоним в него ваш пепелац, к утру парафин растворится. Плеснем в бак бензина, и вы спокойно уедете. Переночуете у меня. Дом большой, места много.

– Спасибо! – сказал он. – Меня Михаил Петрович зовут, а вас?

– Георгий. Можно – Гоша.

– У вас буксировочный фал есть, Гоша?

Я хмыкнул – глупый вопрос. Чтоб у слесаря не было? Я взял «фольк» на буксир и оттащил в Дымки. Там мы затолкали машину в гараж и пошли в дом. В нем было тепло – протопил печь перед отъездом. Петрович пошел в ванную, я занялся ужином. Достал из печи чугун с бабкой, нарезал сала и лука. Сходил в погреб, принес огурцов и капусты. Хлеб у меня свой, пеку в хлебопечке. Пока возил отца в Брянск, он поспел.

– Ого! – оценил угощение Петрович. – Лучше, чем в ресторане. Это бабка?

– С салом, – сказал я.

– Обожаю! – одобрил он. – Помню, мать в детстве пекла. А мы за корку дрались – она самая вкусная. Бабка в русской печи – это нечто. Я деревенский, Гоша. После школы в город перебрался. Институт окончил, на заводе работал. Недавно вышел на пенсию и вернулся в деревню.

– Пить будете? – спросил я. – Есть виски, латгальский коньяк, кальвадос. Еще наливки и хреновуха. Все собственного приготовления.

– А можно всего понемножку? – спросил он.

– Хоть по стакану, – сказал я. – Но вам завтра за руль.

– Учту, – он устроился за столом. – Наливайте!

Перепробовал он все. Похвалил бабку, сало, капусту и огурцы. Но более всего – напитки. Он их буквально смаковал.

– Вы мастер, Гоша! – сказал в завершение ужина. – Даже нет слов. Ладно, сало и огурцы – у меня не хуже. Но вот виски и хреновуха – нечто. Коньяк тоже хорош. Наливки – женский напиток, для меня слишком сладкий. Но я знаю, кому он понравится. Предлагаю бизнес. Вы гоните, я продаю.

– Запрещено! – покачал головой я.

– Это в России, – усмехнулся Петрович. – Продавать будем в Беларуси. Совершенно легально.

И он рассказал. Перед пенсией Петрович взял в банке кредит и построил агроусадьбу. В Белоруссии насчет этого – государственная программа. Кредиты под ничтожный процент плюс льготное налогообложение. Агроусадьбы завлекали деревенским колоритом и вкусной едой. Плюс природа, рыбалка, домашняя живность – словом то, чего нет в городе. У Петровича даже страусы были. Бизнес у него шел со скрипом. Приходилось экономить. В Россию он ездил за продуктами – у нас многое дешевле. Бакалея, к примеру.