– Р-раньше не мог сказать? – зашипел Армеец. Кровь, наконец, нашла путь к его лицу. Более того, вылилась на него с перебором. На щеках и скулах Эдика вспыхнули пунцовые пятна.

– О чем сказать?

– Ты что, ду-дурак? О том, что ты Пу-пузыря знаешь?

Протасов засунул в рот зубочистку.

– Ну, забыл, – Валерий невинно улыбнулся. – И потом, Армеец, ты о Пузыре не спрашивал. Бандурий сказал – стрелка, вот я, блин, и тут. Какие, твою мать, предъявы? Скажи ему, Вовчик.

– По-любому.

– Слышь, Саня, я пожалуй поеду? – сказал Андрей Атасову. – Сами справитесь, хорошо? – Дожидаться головорезов Пузыря и присутствовать на экзекуции, ожидавшей сопляков из «Гранады», не было ни малейшего желания.

– Ты куда, братан? – удивился Протасов. – Самое интересное пропустишь.

– Так я поеду?

– Езжай, типа.

Андрей заранее договорился с Кристиной, что результатов бандитской «стрелки» с повесткой дня: «Чья дойная корова сауна некоего барыги Бонасюка, господа?», она будет дожидаться в квартире Андрея на Отрадном. Летя домой на крыльях успеха, он планировал немедленно рассказать обо всем. В мигом сложившейся у него в голове заманчиво сладкой картине Кристина поджидала своего рыцаря на кровати, изогнувшись в одной из тех поз, какие сводили молодого человека с ума. Принимать такие она была великая мастерица. Но, грезы редко отвечают действительности, чем, собственно, и ценны, когда сбываются. Бандуру ждало разочарование. Кристина о результатах разборки не догадывалась, и потому, ей было не до позирования. Ничего такого ей и в голову не приходило. Влетев в квартиру, Андрей застал любовницу в старом вязаном свитере до колен и не менее старых, изрядно потертых джинсах. Воздух в кухне был прокуренным, лицо Кристины бледным, напряженным и без малейших следов косметики. Она достаточно напугалась летом, чтобы до глубины души проникнуться одной весьма незамысловатой истиной: в том месте, где гуляют шальные деньги, льется рекой не одно шампанское. Как в старом советском анекдоте: Вовочка, передай своему папе, что у нас сажают не только деревья, и не все лагеря пионерские. Можно сказать и так, что судьба кумы Анны, падение такого колосса, каким представлялся Виктор Иванович Ледовой, поездка в Крым и прочие потрясения пошли Кристине на пользу. Череда драматических событий, участником которых довелось стать зеленоглазой супруге банщика, послужила, в определенном смысле, прививкой против «болезни нового русского», внешние симптомы которой – пальцы веером, и растягивание гласных при разговоре на манер перенесшего болезнь Дауна человека, одно время проявились у нее в полной красе. Так что, перед Андреем предстала насмерть перепуганная женщина, причем явно старше своих и без того не девичьих лет.

Все еще пребывая в эйфории от молниеносной и бескровной победы, Андрей ворвался в квартиру вихрем, и натолкнулся на Кристину, показавшуюся ему глубокой старухой. Андрей, по инерции, все же сжал любовницу в объятиях. Она нервно отстранилась.

– Андрей, мне больно! Ты мне ребра переломаешь.

– А я думал, ты в постельке, – проговорил Бандура, настроенный на другую волну. Последнее прозвучало нелепо, не к месту и не впопад.

– Какая постелька?! – Кристина резко высвободилась. – Ты что, очумел?! – заметив, как потемнело его лицо, она добавила несколько мягче:

– Ну, как там?

Естественно, имелась в виду «стрелка», и, главным образом, ее последствия для четы Бонасюков.

И вот только тут Андрею пришла мысль, которой бы появиться раньше: «Дружище, а ведь тебя бессовестно используют».

«Да нет…»

«Глазки-то разуй».

Андрей внимательно поглядел на Кристину. Первоначальное намерение рассказать ей все, как на духу, что гроза, мол, прошла стороной, бояться больше нечего и некого, выпалить все это на одном дыхании, а потом любить ее долго и неистово, испарилось мгновенно, оставив после себя накипь жестокого разочарования и желания поквитаться.