Впрочем, к таким необычным нравам я быстро привык – так уж сложилась моя жизнь, что я давно перестал видеть в инородцах врагов. Да, и глупо всерьез думать о таких вещах тому, кого официально исключили из рода. Скорее мне стоит не любить моих бывших соплеменников – сидов, но и от этой блажи я уже тоже избавился. Ну, скажем так – почти избавился. Не сказать, чтобы я не любил сидов, просто я их немного побаиваюсь – уж очень хорошо они постарались, чтобы я не позорил своим существованием их «славный и великий» народ.

Поводов, чтобы поудивляться, нашлось еще предостаточно, но у меня было для этого слишком мало времени. Как только я попал в управление, на меня сразу навалилось достаточно дел, чтобы не смотреть по сторонам, а с головой уйти в работу, и налаживание отношений с новыми сослуживцами. Что и проделывал с успехом до настоящего времени.

Воспоминания о первых месяцах пребывания в империи плавно перетекли в сон. А утром следующего дня я сидел в морге столичного управления стражи и чинно попивал горячий чай из здоровенной колбы. По другую сторону от стола сидел главный и единственный патологоанатом управления – Свенсон, тролль. Единственный и неповторимый. Не так уж много времени прошло с тех пор, как меня угораздило попасть в стражу, и этот парень пока та отдушина, та жилетка, в которую можно иногда поплакаться. Единственная личность, которая примиряет меня с существованием в этом новом и, чего там говорить, непривычном для меня окружении. По идее, должно быть удивительно, что таковой отдушиной не является для меня официальный напарник, и в какой-то степени даже наставник, но по здравому размышлению, ничего удивительного тут нет. Нет, к напарнику, конечно, никаких претензий, но он все-таки за меня отвечает и, чего там говорить, полагаю, приглядывать должен, так что не больно-то расслабишься с ним…

– И вот, представляешь, эта образина, вся опухшая, оживает как раз в тот момент, когда я отпилил ему пол черепушки и вставил в мозги дешифратор, оглядывается и говорит: «Доктор, что произошло? Почему я не чувствую своего тела?» – Тролль прихлебнул из своей колбы. В его колбе чай был изрядно разбавлен чистым медицинским спиртом. Скорее даже, это был спирт, слегка разбавленный чаем. Свен называет этот напиток «коктейль «коньячный»», за характерный цвет и крепость. – До него даже не дошло, что он уже умер, – и тролль счастливо рассмеялся.

Да, юмор у него несколько специфический. Я вежливо похихикал в ответ и сказал:

– Слушай, все это донельзя увлекательно, но давай все-таки вернемся к моему вопросу.

– А, да, точно, – доктор поскучнел, – про вашего жмурика я ничего тебе сказать не могу, извини. Он боится. Тут уж вообще что-то странное, он просто не хочет вспоминать, что был когда-то жив. Вообще. Даже имя свое вспомнить не может. Так что я это написал все в отчете, можешь отнести своему драгоценному наставнику, решайте там как хотите, что вам с этим делать.

Я заметил, что Свенсону разговор неприятен. По-моему, он очень переживает неудачу – все-таки лучший некромант на государственной службе, да еще почти с незапятнанной репутацией. Ну кто, скажите, обращает внимание на всякие мелочи? Ну, сделал он из одной понравившейся «пациентки» лича, ну прячет ее у себя дома, так это когда было? Да и кому от этого плохо? Пациентка, насколько мне известно, ничего против не имеет. Говорят у них настоящая любовь…

История вообще-то довольно интересная. Начинал тролль, работая в частном морге для состоятельных граждан. Частные морги существуют только в империи, и только потому, что здесь не запрещена полностью некромантия. Конечно, мало кто идет работать патологоанатомом, даже среди троллей, которые, вообще-то, традиционно имеют хорошие способности к темным искусствам. Например его родители – довольно богатые и очень интеллигентные тролли, работающие в магическом институте. Так сказать, теоретики. Занимаются исследованиями в области черной магии, конструируют новые заклинания, из разрешенной области.