- Дурдом какой-то, - Аня покачала головой и вскрыла-таки пакет.

Внутри была целая кипа каких-то бумажек. Карты непонятного назначения, списки адресов, нечитаемые инструкции, бланки, схемы. Из всей кипы ей удалось опознать только один документ, скрепленный степлером: это был вполне себе стандартный трудовой договор.

Сведения о работодателе были уже заполнены, и в них числилась все та же «Государственная курьерская служба», только на этот раз с уточнением: «Отдел по работе с иммигрантами». В качестве предлагаемой должности было указано «Фельдъегерь».

Такое слово Аня слышала впервые. Загуглив его, она смутилась еще больше. Похоже, произошла какая-то ошибка, и ее имя случайно оказалось… где? Может, на почте что-то перепутали? В конце концов, она и правда ожидала перевозку своих вещей. Они должны были прибыть в течение месяца по этому же адресу.

Может, какой-нибудь сбой в почтовых программах? Наклеили бумажку не туда, куда надо, и пошло-поехало, как обычно в нашем государстве бывает. На конверте-то ни имени, ни адреса. Да и документы не заполнены: вероятность, что они предназначались кому-то другому, огромная.

- Завтра пойду на почту и верну, - решила девушка. – А сейчас спать. Мне еще корову утром доить. Ой, скорей бы за ней кто-нибудь явился!

Решив так, девушка успокоилась и принялась готовиться ко сну. Но сон не шел, шла активная мыслительная деятельность.

В сущности, ничего страшного ведь не произошло? Дом ее. Никто на него не претендует. Животных можно отдать, как и огород. Пчел – вообще отнести в лес вместе с ульями и там оставить. Воду и канализацию – провести (со временем), а подозрительных личностей – вежливо отвадить.

Опозорилась перед пацаном? Пфф. Не конец света. Да и пацан, вроде, не болтливый, на весь город ее как столичную дурочку не ославит. А и ославит, какая разница? Это в двадцать лет кажется, что потекшая от дождя тушь непременно сделает тебя объектом насмешек для всей страны, а в тридцать ты уже преспокойно открываешь курьеру дверь в старых тапках и с зеленой маской на лице. Потому что знаешь: миру на тебя начхать. Живи, как живется.

Считаешь важным хорошо выглядеть? Молодец, будет много лайков под фоточками. Считаешь, что важна только семья? Прекрасно: будет, кому приезжать к тебе в гости под старость. Считаешь, что нужно непременно оставить след в истории человечества? Оставляй, страна будет тебе благодарна. Только ни от первого, ни от второго, ни от третьего пунктов нельзя гарантированно получить счастье. Потому что счастье – это сиюминутное состояние души. И в нем нужно тренироваться.

Вспомнив об этом, Аня растянулась на мягкой перине, слегка попахивающей стариковщиной, закинула руки за голову и попыталась познать дзен. Дзен раскрылся перед ней во всем богатстве деревянного потолка с его сучочками, потемневшей от времени уральской росписью, паутиной в углу и абсолютной тишиной спящей деревни.

Солнце давно зашло, но на небе ярко сверкала ничем не замутненная луна. Она красиво обрисовывала невысокие домики на противоположной стороне улицы, резные коньки крыш и скопища старых антенн. На одной из крыш, уперевшись ногой в кирпичную трубу, сидел так и не дошедший до дома Игорек и пялился на звезды. Ане даже захотелось выйти и присоединиться к нему: все равно не спалось. Но старой одежды у нее с собой не было, а лезть на крышу в юбке или любимых джинсах не хотелось. Да и не по возрасту было.

Впрочем, возраст, как известно, понятие относительное. Вот в детстве ей казалось, что тридцать лет – это очень много. В тридцать лет у всех было по двое-трое детей. Тридцатилетние женщины в ее детских воспоминаниях были уже окорпусневшими крепкими бабами с тусклой кожей лица, первыми морщинами и циничным отношением к жизни.