Гоша шел по безлюдной улице и пытался осмыслить полученную информацию. Со слов Светки получалось, что убийцей Тани вполне мог быть Никита.

То есть если Ник трахнул другую бабу, она от него залетела, то Таня им вроде как помеха. Почему бы ее не грохнуть, удачно свалив все на Гошу?

Да нет… нет… Зачем Никите убивать? Можно же просто было порвать с Таней… Наверное.

Хотя, чисто теоретически, убийство Тани больше выгодно Полине, чем Никите, ведь таким образом она устраняет соперницу, а мужчина, сделавший ей ребенка, остается как бы ни при чем. Но Полина – убийца? Эта ревущая из-за каждого пустяка истеричка? Хотя кто знает, может быть, это просто маска.

В любом случае, стоит все разузнать поподробнее.

Наудачу «подозреваемая» жила в плохоньком старом частном доме на окраине их городка. А это значит, пробраться огородами на участок и тихонько залезть в открытое окно девичьей комнаты не составило для Гоши особого труда.

Он толком не знал, что хочет найти у Польки дома, но не приходить же к ней открыто? Она его просто сдаст ментам, и все вопросы останутся без ответов…

Стоя в комнате Полины, Гоша задумчиво листал девичьи журналы перед большим зеркалом, обклеенным фотографиями популярных артистов. Внезапно за дверью раздались раздраженные женские голоса. Полина явно о чем-то спорила со своей мамой:

– Дура ты, Полька, ой, дура! Сериалов пересмотрела! Кто ж так делает?

– Это ты, мать, дура! Я не хочу с тобой в старом доме до смерти куковать!

– А ты думаешь, тебе денег сразу на новый дом дадут?!

– Может, и не на дом, но хоть квартиру сниму! Где мне тут с ребенком жить? На сундуке спать укладывать? У нас тут и кроватку поставить некуда!

– Ой, кровать ей некуда поставить! А кто смотреть за твоим спиногрызом будет! Я в твою квартиру съемную не поеду! У меня тут дел хватает!

– Сама посмотрю за ребенком, больно надо от тебя помощи!

– Сама она посмотрит! Да что ты можешь-то сама? Только ноги раздвигать! Перед голодранцами всякими!

– Мама!

– А я тебе говорю, не смей обманывать!

– А я тебе сказала: рот раскроешь и расскажешь кому – вообще внука до конца дней не увидишь!

– Я тебя соцзащите сдам!

– А я тебя сдам!

На последних словах на кухне зазвенела разбитая посуда, послышались рыдания взрослой женщины. Через секунду хлопнула одна дверь (на кухню?), затем вторая, и вот дернулась ручка в комнате Полинки.

Слова Богу, Гоша успел спрятаться в шкафу до того, как спор матери и дочери достиг своего апогея.

Одноклассница влетела внутрь комнаты и с размаху шлепнулась на кровать, старый матрас издал жалобный стон.

А буквально через секунду раздался противный звук дверного звонка – боже, кажется, его не меняли в этом доме лет пятьдесят!

– Мать! Дверь открой! – командным голосом, не вставая с места, крикнула Полька.

Гоша смотрел на происходящее в щель в двери шкафа и не узнавал тихую робкую девочку, «безотцовщину», с которой учился, кажется, с первого класса. В школе она всегда была тихоней, самая младшая в классе – ей вроде совсем недавно исполнилось шестнадцать. Да, одеваться старалась по моде, но одновременно как-то… серовато, что ли? На уроках особо не отсвечивала, звезд с неба не хватала. Переживала за оценки так, будто дома ее пороли за тройки. Однако теперь было видно, если кто и был в этом доме главным тираном, то явно не мать. Они с Полькой хоть и орали друг на друга, как умалишенные, но победителем в спорах выходила девочка, а не зрелая женщина.

В прихожей тем временем зазвучал вежливый голос молодого человека и робкие смешки Полькиной матери. Девушка это тоже услышала, а потому пригладила перед зеркалом волосы, одернула кофту, схватила в руки мобильник и разлеглась на кровати, уставившись в экран. Вошел Никита.