Как ни сопротивлялся Пафнутьев, но не мог от этого отделаться – ему казалось, что многое в гараже как бы напоказ, словно кто-то спешно, на скорую руку стремился создать видимость ремонтных мастерских. Здесь почему-то курили, хотя пожар мог вспыхнуть от одной небрежно брошенной сигареты. Освещение внутри было явно слабое, работать при таком свете невозможно. И одинокий «жигуленок» с поднятым капотом не убеждал Пафнутьева. Сомнения его множились, и он их уже не останавливал, чувствовал, что его обманывают. Так бывает – еще вроде бы ничего не сказано, но в воздухе стоит запах обмана. И он сделал первый вывод – рабочее место не выглядело рабочим. Проходя мимо «жигуленка», мимоходом провел рукой по дверце, а отойдя, посмотрел на пальцы. Так и есть – густой слой пыли. Причем пыли не дорожной. К машине последнюю неделю наверняка не притрагивались.

За Пафнутьевым, не отпуская его ни на шаг, плелся длинноволосый парень, назвавшийся Подгайцевым. Он несколько раз порывался что-то объяснить, Пафнутьев кивал благодарно, не прерывая его, но вопросов не задавал, и Подгайцев замолчал. Лишь изредка посылал ребятам, разбросанным по двору, какие-то сигналы – не то успокаивал, не то призывал к бдительности.

– Сколько вас здесь работает? – неожиданно повернулся к нему Пафнутьев как раз в тот момент, когда Подгайцев махал кому-то рукой.

– Четверо. Я и трое механиков. Они все здесь, кстати.

– Значит, вы и есть самый главный?

– Нет, я бригадир. Есть еще директор или, правильнее сказать, председатель кооператива.

– Как его зовут?

– Саша… Простите, Александр Заварзин.

– Это он по городу на «Мерседесе» разъезжает?

– Кто его знает. – Подгайцев на всякий случай уклонился от ответа.

– Не понял? – повернулся к нему Пафнутьев. – Вы механик, ремонтируете автомобили, в своем деле профессионал… И не знаете, какая машина у вашего председателя?

– Видите ли, – Подгайцев понял, что слегка влип, – тут такое дело… Конечно, я знаю, на какой машине он ездит. Знаю, в каком она состоянии, сколько километров прошла, сколько литров бензина жрет. Но машина – это нечто личное, почти интимное, – он усмехнулся, – и говорить о ней без хозяина… Это все равно что обсуждать прелести его жены. Мне так кажется.

– Надо же! – покачал головой Пафнутьев. – Забавно. Ну а все-таки зеленый «Мерседес» – его машина?

– Я не знаю, какой «Мерседес» вы имеете в виду.

– Плывете, гражданин Подгайцев, плывете. Причем на ровном месте.

– Это в каком смысле?

– В прямом. Я задаю, можно сказать, самый невинный вопрос. А вы юлите. Следовательно, делаю вывод – вам есть что скрывать.

– Это ваша работа, – замкнулся Подгайцев.

– Конечно. Но вопрос повторяю: зеленый «Мерседес» 54—78 – машина Заварзина?

– Д…да, – с трудом выдавил из себя Подгайцев.

– Слава тебе господи! – воскликнул Пафнутьев. И подумал: «А отчего, собственно, он так опаслив, этот тип? Почему вздрагивает, едва я поворачиваюсь к нему? Почему смотрят за каждым моим шагом эти любознательные механики, почему не работают?»

Возможно, на месте Пафнутьева другой следователь, более тонкий и проницательный, смог бы увидеть больше, глубже понял бы характер кооператива, взаимоотношения работников, но даже то, что оказалось доступным Пафнутьеву, насторожило его и еще раз заставило усомниться в истинности всего, что он видел и слышал. Его опасались.

– Простите, – заговорил идущий сзади Подгайцев, – а чем, собственно, вызван ваш приезд? Чем мы заинтересовали прокуратуру?

– О! – весело рассмеялся Пафнутьев. – Наконец-то я слышу вопрос, который вы должны были задать с самого начала!

– Не решался, – развел руками Подгайцев. – Власть все-таки! Надо вести себя почтительно.