– На хуторе нымае. З Ремитов приезжають врачи да руки дитям царапають. Литом. Кажуть, нэ купаться, тильки всэ купаються. И нычого. Прыедуть, позаписывають, в кого яка шишка выросла, да й всэ. А пальцы колоть и железкой в нос и в ухи – це маты в Ремиты возыть.

Руки царапают – это как Дусе в детстве, проверка на туберкулез. Только у Дуси царапина заживала быстро и бесследно. Если там у всех детей шишки, так может, у всей деревни туберкулез? Только что это за анализ – пальцы колоть и кровь по тарелке размазывать? По какой тарелке? Можно будет спросить у Игоря, он врач, но как он среагирует, тут же засомневалась Дуся, что она общается с чужим – чужим же! – зараженным опасной инфекцией мальчиком? Час от часу не легче. Еще Дуся не знала, должна ли она выяснять эпидимеологическую ситуацию в глубокой деревне другого государства. Точнее, не знала, что делать, если там действительно… ну, не все благополучно. Сообщить в Красный Крест?

– Ну вот, плохо там вас лечат, – решила Дуся разобраться с возможной эпидемией в далеком карпатском хуторе позже. – Так что лечись-ка ты в Москве.

– Мне грошей треба. Деньги нужны, – перевел он Дусе. – Ты ж знаешь! А глисты ци и дома маты вылэчить, без всяких врачей. Полынь позавариваеть да позаставляеть пить.

– У тебя еще и глисты? Ну, Никит… – Дуся рассердилась на себя. Надо было еще раньше дать мальчишке денег и отправить его домой. Только не дает Дуся такие суммы первым встречным, даже очень симпатичным, детям. Это за три месяца она Никитку… полюбила? нет, не полюбила, просто узнала поближе, поэтому и решилась как-то поддержать парня. Надо же быть кому-то нужной, впервые за последние месяцы призналась себе Дуся, так лучше – хорошему человеку…

– Воны казалы… Они говорили, что – глисты, поэтому нас и лечат. З дому не выпускають, кормлють, моють кажен динь…

– Ну, каждый день моются все нормальные люди. И естественно, не выпускают, если инфекционное отделение. А про глисты они сказали, слава богу, я так понимаю, чтобы вам было понятнее. Ты других болезней, кроме глистов, боишься? Нет. – Дусе стало поспокойнее: хорошая больница, если даже бродячих детей там лишний раз не пугают. – Где хоть это? Адрес какой?

– Никак, просто дома и все. Улица. Оттуда идешь, идешь по лесу, а потом до тэбэ приходишь.

– А когда до мэнэ выходишь, улица как называется? – Терпения Дусе было не занимать.

– Никак она не называется. Нету названия.

– Написано на домах что? На черных или белых табличках… Какое там было слово?

– Нету же, говорю тебе, названия. Написано – девятая, и все.

– Так, уже лучше. Девятая рота? Или девятая Парковая? – Других улиц, называющихся на девятку, Дуся не знала. Надо посмотреть в интернете, наверняка в Москве еще девятые есть, взяла она на заметку себе. В поисковике набрать «больница», и выплывет эта «девятая». Наверное, эта большая больница, что в Сокольниках.

– Не, – буркнул Никитка, – Девятая тай всэ.

– Ну всэ так всэ. Ладно. – Нужно было идти, и Дуся сходу постаралась придумать что-либо конструктивное для мальчишки: – Короче, Никит. К дяде своему Василию не возвращайся… Наверное, давай я тебя у себя дома оставлю. Я тебя закрою на ключ, а часа в четыре, самое позднее, в шесть-семь, приду и поговорим.

– Ага, и з тобою прийдуть врачи и заберуть меня лечить?

– Нет, балбес. Говорю же тебе, это не я в вашу контору врачей направила. Я даже не знаю, где вы обитаете. И знать не хочу. Давай-ка, Никит, ты поживешь у меня неделю, обследуем тебя в другом каком-либо месте и уже тогда будем решать, как тебе выздороветь.

– Дуньк, мне работать надо, а ты туда же – лечить. Здоровый я! И жить я у тебя не буду! Денег мне надо, ты что, совсем тупая?