– Без фамилии не могу сказать, – бросила «девушка», уставилась в газету, вертя карандашом.

– А так? – ткнул корочками в окошко, что категорически не поощряло начальство.

Нельзя им светить корками, лицами, службой. Лучше говорить, что работаешь в местном ЖЭКе сантехником, что многие и делали. Олег обычно загибал, что трудится менеджером среднего звена в курьерской службе, иногда верили, иногда нет, но опровергнуть не могли.

– Силантьева в пятом отделении, четырнадцатая палата, – тут же отрапортовала тётка, непроизвольно вытянувшись. – Второй этаж, сынок, налево от лифтов, – добавила умильно-заискивающе.

Палату нашёл быстро, что там искать. Справа чётные, слева нечётные, коридор, заканчивающийся окном в пол и раскидистым фикусом, пост медсестры в середине, двери в процедурную, ординаторскую, комнату дежурного врача, место отдыха с диваном и двумя креслами – стандартный набор рядового отделения городской больницы. Свежий ремонт, бюджетная новая мебель, шатающиеся без дела пациенты, несущиеся, как на пожар медики.

Зашёл в палату, огляделся. Все кровати пустые, кроме одной. На ней, обхватив себя руками, сидела девушка, с тревогой оглядывая зашедшего.

Олег не знал, чего ожидать от визита, кого он собирался увидеть, зачем. Черты лица запомнил, профессиональная память, врождённая особенность. И всё равно первое, что бросалось в глаза, – то, что эту девушку он видел первый раз в жизни. Сильно не похожа на ту, которая зашла в детский сад, чтобы стать одной из заложниц.

Нахохлившаяся, как озябшая канарейка, смотрящая настороженно, ожидая подвох, и какая-то… уставшая что ли, вымотанная. А какой ей быть? Девчонка гражданская до мозга костей, но не растерялась, не испугалась, пошла, оказала помощь, вызволила, ранение получила. Да тут без чувств нужно лежать, а рядом, чтобы флабелефер[2] с опахалом дежурил, а она ничего, держится, смотрит вопросительно.

– Силантьева? Тина? – уточнил Олег на всякий случай.

– Да, проходите, – обречённо ответили ему красивым голосом.

Правда красивым, мягким, с едва заметным не местным выговором, певучим. Слушать такой и слушать, услада для ушей, хоть абсолютным музыкальным слухом он похвастаться не мог.

– Я… вот… – тряхнул Олег пакетом, с опозданием сообразив, что никакого более-менее приличного повода для визита не придумал. Он вообще сегодня тупил, то ли недосып сказался, то ли бури магнитные. – От имени и по поручению, как бы. От тимуровцев, – сказал первое, что пришло в голову.

– Каких тимуровцев? – нахмурилась Тина.

– Движение молодёжное, дети старикам, молодёжь детям, здоровые больным, и всякое такое.

– Я под какую категорию попадаю? Дети, старики или больные? – фыркнула Тина в ответ на тираду.

– Ты – красивых девушек, – уверенно заявил Олег.

Ничуть не соврал. Вызывающей красавицей, сделанной с головы до ног косметологами, не назвать, но и просто «миленькой», «славненькой», «симпатичненькой» – тоже.

Тина – красива какой-то естественной красотой. Первобытной, что ли, когда видно, что всё своё, натуральное, начиная с блестящих, русых волос, густых ресниц вокруг голубых глаз, пухлых губ, заканчивая ногтями на ногах без яркого педикюра.

Он тысячу лет не видел ничего подобного. Учитывая контингент девиц, с которыми предпочитал проводить время, не удивительно, тем ценнее казалось то, что видел прямо сейчас. Отрада для глаз, услада.

Нет, он не брезговал простыми девушкам, без обязательного набора современной прогрессивной Леди: залитых гиалуронкой губ, нулевой мимикой из-за излишка ботокса, силикона в груди, перекачанных ягодиц, напоминающих круп рабочей кобылы. Теми, кого называют «соска».