Это же, выходит, она - жертва насилия? Как не спугнуть ее, не причинить боль?
- Я не это имел в виду.
Осторожно протягиваю к ней руку, внутри странное понимание, что надо обнять, прижать. Дать понять, что больше ее никто не обидит. Про тварь, посмевшую сделать подобное, сейчас даже не думаю - боюсь сорваться к чертям и напугать мою ромашку.
А я должен ее успокоить. Дать понять, что она под защитой. Уж теперь-то точно.
- Тише, Ди, тише, - мягко касаюсь ее плеч.
Она всхлипывает все громче, прячет лицо, и у меня, наконец, выходит ее прижать к себе.
Такая хрупкая, такая нежная. И вот это…
Запрещаю себе думать в ту сторону. Потому что в глазах темнеет, как сильно хочется вытрясти из нее имя этого ублюдка. Теперь ее страх, возникающий при упоминании о ее скрытной жизни, становится понятнее.
- Что, противно теперь? - надрывается она, пытаясь вырваться. Ее кидает в стороны - от тихого плача до дикой истерики и обратно. А я терпеливо сношу все. Только держу рядом, чтобы не сбежала, чтобы дала возможность поддержать, помочь, успокоить.
И чем больше смотрю на Диану, тем сильнее внутри разгорается что-то темное, то, что требует крови немедленно. И это очень сложно удержать на привязи. Лишь понимание, что я нужен ей здесь, рядом, останавливает.
Когда в очередной раз девчонка переходит на тихие всхлипы, подхватываю на руки и несу к себе в спальню.
- Что ты?.. - шепчет она, испугавшись. А увидев, что кладу ее на свою кровать, криво усмехается. Цинично смотрит на меня и с какой-то обреченностью ложится ровнее, после чего закрывает глаза и широко раздвигает ноги.
Я пиздец как хочу ее. До звезд в глазах. Но сейчас у меня не встает. Конкретно в этот момент у меня две задачи - успокоить ее, а затем выяснить, кто это сделал, и найти эту тварь.
Поэтому приношу покрывало и, умостившись рядом, накрываю нас обоих.
- Тише, ромашка, - шепчу, осторожно обнимая. - Я не обижу.
- Ну, конечно, - кривится она, продолжая держать оборону.
- Слово даю. И ублюдка этого найду.
Вот тут она реагирует четко - дергается, разворачивается и испуганно смотрит на меня.
- Ты что? Не смей! - едва не кричит Диана. - Пообещай, что не станешь!
- Ты покрываешь его?! - хренею от такого расклада. - Он тебя заклеймил, словно животное! Это ненормально!
- А ты кто такой, чтобы судить, что нормально, а что нет? - тут же огрызается моя гостья. Слезы высыхают, и она снова в обороне. Хорошо, конечно, что истерика отпустила. Плохо, что она вновь начинает воевать со мной.
- Может, и никто. Но подобное… Это же дичь! Ты разве сама так не считаешь?
В башке начинают крутиться шестеренки, и у меня мелькает мысль, что когда-то слыхал от знакомого про всякие синдромы жертвы, или как-то так. Что потерпевшая может оправдывать палача, влюбившись в того, кто насиловал и издевался.
На этой мысли торможу - а что если ее еще и это самое…
- Дичь, - тихо произносит Ди. На меня не смотрит. Отворачивается. - Но исправить ничего нельзя, а лишние проблемы мне не нужны.
- Твои проблемы решу я, поняла?
- Зачем тебе это? - с леденящим безразличием в голосе спрашивает она. Я даже уверен - в этот момент ее взгляд абсолютно пустой.
- Затем, что ты - моя женщина, Ди. А значит, моя ответственность.
- Ты еще пожалеешь, - вздыхает она. - Я не шучу. Пожалеешь, если ввяжешься в это. Отпусти, пока не поздно.
- Поздно, - выдаю на выдохе, прижимая ее к себе еще ближе. - Уже поздно, Ди. Теперь ты со мной.
- А если я против? Тоже силой принудишь?
Она напряжена до предела. Хоть и пытается это скрывать за показным равнодушием. Я понятия не имею, что там у нее за плечами. Вижу лишь последствия. Пиздец, какие херовые последствия. И расспрашивать детали конкретно в этот момент - плохая затея. Но в ее словах мне чудится попытка оттолкнуть, вернуться в привычное русло, где она - одиночка. И рассчитывает только на себя.