Я замираю и начинаю глубже дышать, чтобы вернуть зрению четкую картину.

– Эй, ты чего распсиховалась? – шепчет Градов на ухо, – здесь даже не сильно глубоко.

– Пожалуйста. Я… выведи меня. Я хочу выйти отсюда.

Вцепляюсь в его плечи что было сил. Практически обнимаю. И прижимаюсь к нему всем телом. А мои ноги непроизвольно обвиваются вокруг его бедер.

– Эй, Белкина, осторожнее. Мы все же в общественном месте.

Но мне сейчас не до церемоний.

– Пожалуйста, Влад, – шепчу непослушными губами, а зуб не попадает на зуб, – пожалуйста. Пожалуйста.

Видимо что-то в моем тоне его настораживает, потому что голос становится нормальным, без обычных ноток превосходства.

– Мы уже почти у лестницы, Стась, – говорит он, – ты что, не умеешь плавать?

Я киваю, не в силах объяснить подробнее.

– Уже выходим. Вот, хватайся и вылезай.

Киваю повторно и ухватываюсь за металлические перекладины лестницы, а парень мне помогает.

В следующий момент он уже подсаживает меня, чтобы мне было проще вылезти и вылезает следом.

Снова оказывается очень близко и удерживает, теперь уже на суше.

– Что случилось? – подходит к нам Елена Федоровна, – Градов! Что ты себе позволяешь!

– Елена Андреевна, я поскользнулась и упала в воду, а Влад мне помог. Я… очень испугалась.

– Да, на тебе лица нет. Ты… не умеешь плавать?

Я молча киваю. Дело не в этом, хотя это тоже, но я снова не хочу и не могу вот так распространяться. При том еще, что многие ученики стоят вокруг и слушают.

– Стася, тебе нужно было сразу сказать об этом.

Теперь в голосе преподавательницы сквозит неподдельное волнение.

– Ты не ударилась при падении? Может в медпункт?

– Нет, все в порядке, – отвечаю быстро.

Теперь меня трясет еще и от холода, несмотря на то, что пальцы блондина, стискивающие мои плечи, довольно горячи.

– И дрожишь вся, – продолжает Елена Федоровна.

– Все в порядке, правда, просто… очень холодно.

– Думаю, тебе стоит погреться немного в душевой.

– Я провожу ее, – тут же отзывается Влад и тянет меня вперед, но Елена его останавливает.

– Куда проводишь? В женскую душевую? Я сама провожу, а ты можешь идти. Спасибо за помощь.

Елена подхватывает меня под локоть и Градову не остается ничего, кроме как разжать пальцы. Мне кажется, он делает это с неохотой. Но я не уверена. Перед глазами все еще стоит пелена, и меня тошнит, потому что я успела наглотаться воды с добавлением химии, и мне хочется побыстрее оказаться вдали от любопытных глаз.

– Бедная девочка, – охает Елена, – пока мы идем к нужной двери, – надо же так испугаться. Мне даже в голову не могло прийти, что кто-то не умеет… Но, что ж теперь. Вот, погрейся. А на воду можешь больше не выходить. Или все же в медпункт?

– Нет, нет, спасибо большое. Я… постою под горячей водой.

В душевой кроме нас никого нет и это то, что нужно.

Елена сама включает для меня воду. Убеждается, что я не грохнусь в обморок прямо сейчас, и возвращается к остальным.

Когда за женщиной закрывается дверь, я шагаю в кабинку.

Горячие струи врезаются в кожу головы, начинают стекать по телу, пропитывая его желанным теплом, и я прикрываю глаза.

Начинаю отсчет от ста и по убывающей, как учила психолог, лица которой я уже не помню, но это мне не сильно помогает.

Мне никто и ничто не сможет помочь. И даже горячая вода не спасет. Меня все еще колотит и я не знаю, как остановить этот процесс. Я не властна над своим телом.

Так плохо, что я с трудом могу держаться на ногах, а слезы сами собой катятся из глаз, вырывая из памяти мою главную боль. Ту, что скрыта в самых глубинах подсознания. Ту, с которой я живу уже много лет. И жестоко возвращает меня в тот день, когда… когда погибла моя мама.