Дженни вглядывалась в бледное лицо мужчины, дарованного ей Луной, а в ушах еще звучали его слова: “До конца контракта. А я хотел просто до конца. Не знал, как буду жить без тебя”.

Какой же слепой она была! Его внимание и ошеломительно дорогие подарки. Постоянное присутствие рядом и готовность всегда и везде решать ее проблемы. Забота и полное отсутствие других женщин рядом, несмотря на оговоренное в контракте “право налево”.

Раум ее… любит?

А это значит… значит…

Ничего не значит, потому что он умрет здесь, у нее на руках, так и не успев стать ее мужем. Умрет, потому что она в своем идиотском упрямстве и гордыне не захотела увидеть очевидного пока ее не ткнули в это носом.

И потому что она его убила.

От этой мысли стало так плохо, что захотелось перекинуться зверем и завыть – тоскливо, безнадежно.

– Бумагу, Джен, – пальцы, раньше полные опасной силы, а теперь холодные и бледные, коснулись ее щеки, стирая слезы, и Дженни поняла, что уже давно плачет.

Она замотала головой, еле удерживая рыдания.

– Детка, – в слабом от боли голосе прорезались знакомые раздраженные нотки. – Обезболивающего надолго не хватит. Меня вырубит самое большее через десять минут.

Она вздрогнула, зацепившись за эти слова и посмотрела на него, как будто видела в первый раз.

Пробит череп – волосы на затылке спеклись в кровавую рану. Скорее всего, сотрясение мозга. Сломана левая рука – от этого не умирают. Сломан позвоночник, но современные лекари и не такое лечат. Тем более, демоны вообще живучая раса с невероятной способностью к регенерации.

Хуже всего – внутренние повреждения. Дженни даже примерно не может определить их серьезность. Сам Раум оценивает их, как смертельные, но он может ошибаться…

– Сколько… – голос прервался, но она сжала кулаки и закончила, – Сколько осталось?

Он верно понял вопрос.

– Часа три-четыре. Может, пять. Если бы не регенератор, я бы уже отчалил, а так придется задержаться.

Демона очень трудно убить. Будь у Раума полная аптечка, он получил бы несколько дней форы в этой гонке взапуски со смертью. Будь у Дженни постограф, она бы вызвала спасателей. Социальные службы в любом случае прибудут, чтобы разобрать завал, но когда это будет?

У Раума нет времени.

Мысли метались в поисках выхода, как мышь по лабиринту. Нет, это не может закончится вот так – глупо, неправильно, по ее вине. Раум не умрет из-за ее глупости.

Дженни должна его спасти!

– Детка, хватит рыдать. Я сейчас держусь только потому что мне нужно оставить это долбанное письмо! Так что не тупи – найди мне что-нибудь, на чем можно писать.

Мысль, блуждавшая где-то в закоулках сознания, вырвалась. Вспыхнула подобно магическому светильнику, подарив Дженни надежду.

– У меня нет бумаги, – спокойно и твердо произнесла Дженни. – А если бы и была, я бы тебе ее не дала.

Она склонилась и коснулась губами его губ.

– Дождись меня! Я приведу помощь.

– Детка, – в его глазах вспыхнули страх и мольба. – Не глупи! Ты не успеешь. Останься… Посиди со мной… до конца! Пожалуйста.

Он произнес это так тихо и с такой тоской, что Дженни чуть было не разрыдалась. И почти усомнилась в принятом решении.

Что, если она действительно не успеет? Оставит его здесь, умирать в одиночестве, уйдет не попрощавшись, потому что прощаться – дурная примета.

– Здесь всего несколько десятков миль до жилья. , – она погладила его по щеке. – Я приведу спасателей. Дождись меня, Раум. Выживи, и я отдамся тебе. Стану твоей любовницей, девушкой, подругой, женой. Кем сам захочешь.

Она встала. И почти бегом, не оглядываясь, чтобы не усомниться в правильности принятого решения, направилась к обрывистой стене каньона.