– Нет. Кто же примет такой бред к рассмотрению?

– Тогда на фига его заключать?

– Я юрист. Мы и не такие договора в фирме заключаем. Они вселяют некую уверенность.

– Вселяют иллюзию уверенности, – я смяла договор и кинула его через плечо в корзину для бумаг, стоящую у письменного стола. – Не люблю пустые обещания, договора, формальности. Мне достаточно твоего слова. Русские купцы раньше миллионные сделки скрепляли не договорами, а рукопожатием.

– Ага, значит, все-таки историю права читала, – оживился Максим Андреевич.

– Читала, – призналась я. – Но запомнила мало. Про купцов было интересно.

– Тогда пожмем друг другу руки и этим заключим сделку, – Литвинов протянул мне руку. Я пожала ее.

Он не спешил выпускать мою ладонь:

– Веришь мне?

– Верю.

– Я тебе тоже.

Максим Андреевич смотрел на меня и улыбался. Очень по-доброму. Потом наклонился и поцеловал мне руку. Мягкие губы коснулись кожи и словно обожгли горячим дыханием. Я невольно вздрогнула.

– Испугалась? – вкрадчиво спросил Литвинов.

Голос неожиданно пропал, сердце предательски замерло, и я ничего не ответила.

Взяла себя в руки не сразу. Почему-то приятно кружилась голова, и томительно ныло где-то в груди.

– Еще чай будешь? – бархатный голос Литвинова вернул меня с заоблачных высот на грешную землю.

– Да, – я, наконец, пришла в себя. Ничего себе, вот это поцелуй руки! Даже подумать страшно, что бывает, когда этот брутальный красавец целует в губы…

Литвинов вызвал секретаря и велел принести еще чая.

– Почему тебя бросила девушка? – задала я давно волновавший меня вопрос. – Что в тебе не так? Может, ты слишком импульсивный?

– Хотела сказать «бешеный», но подобрала более дипломатичное слово? – усмехнулся Литвинов.

– Ну да, – пожала я плечами.

– Ладно, обещал, так что расскажу. У меня солидная юридическая фирма, кабинет ты оценила.

– Шикарный кабинет, – кивнула я.

– Ты видела мой пентхаус, видела две мои машины. Есть еще одна. Тоже не «Приора», как понимаешь.

– О ней я слышала, – напомнила Литвинову.

– Со стороны успешный и далеко не бедный человек.

– Угу, – снова кивнула я.

Секретарь принесла чай и на этот раз вазочку с печеньем.

– Но это все иллюзия, – Максим Андреевич проводил секретаря взглядом, подождал, пока она закроет дверь и продолжил. – Я – банкрот. Через пару месяцев, максимум через три ничего из этого великолепия у меня не останется. Разумеется, я не стану нищим. Но, естественно, хрущевка сильно отличается от двухуровневой квартиры на набережной. И автомобиль отечественного автопрома тоже мало похож на то, на чем я сейчас езжу.

– Поэтому ты преподаешь? Решил сменить род деятельности? И подработка лишней не бывает?

– Нет. Хотя, подработка, разумеется, нужна. Преподавать я начал полтора года назад. Пригласили в Юридический, мне стало интересно. Попробовал – понравилось. Не все же такие, как ты. Многим нравится история права.

– Я и не говорю, что предмет скучный. Или что ты его плохо ведешь. Просто не мое это.

– Да ладно, не ври. Преподавал бы интересно, и ты бы слушала.

– На всех не угодишь. Твой предмет многим нравится. Правда. У меня подруги от него в диком восторге.

Тут я почти не слукавила. По Литвинову тайно и явно вздыхала большая половина студенток.

– Знаю я, отчего они в восторге, – отмахнулся Максим Андреевич. – Стану рядовым преподавателем и интерес твоих подруг заметно поугаснет.

– Но что случилось, почему ты обанкротился?

– Неудачное вложение денег. Рассказывать нудно и скучно. Деньги должны работать. Риск благородное дело. Попробовать стоило. Я попробовал и проиграл. Моя фирма перейдет младшим партнерам, недвижимость и предметы роскоши будут проданы. Винить тут некого. Веришь или нет, я принял это спокойно. Всякое в жизни бывает.