– А задирать юбку до выше головы прилично? – хмыкнул Максим Андреевич.

– Думаешь, я тебя соблазняю? Не дождешься! Просто у кого-то слишком высокая машина.

– Нет, это у кого-то слишком короткая юбка, – парировал Литвинов.

Кстати, вчера машина была другая. Как раз слишком низкая. Спортивная. Я еще удивилась, что теперь такие есть в такси. Уж слишком роскошно.

– Мне за город ехать. Приходится внедорожник брать, – Максим Андреевич словно прочитал мои мысли.

– У тебя на каждый случай по машине? – удивилась я.

– Не на каждый, – скромно ответил Литвинов. – Этот красавец для поездки на природу, одна для деловых встреч, вчерашняя для понтов.

– Ты на редкость скромен, – иронично заметила я.

– Ты спросила, я ответил, – пожал плечами Максим Андреевич.

– Это был праздный вопрос.

– Это я тоже понял, – он снова глянул на часы. – Куда везти?

– Тут недалеко, – я назвала адрес.

Двигатель заурчал как сытый кот. Машина плавно тронулась с места.

– Записывай номер моего мобильника, – приказал Литвинов и начал диктовать.

Я повиновалась.

– Теперь позвони мне.

Раздалась приятная мелодия. Литвинов скосил глаза на экран айфона и сбросил вызов.

– Как освобожусь, наберу тебя. Встретимся и поговорим.

– Зачетку отдай, – попросила я.

– Пусть пока у меня побудет, – коварно усмехнулся Максим Андреевич. – Ты, судя по всему, баба шальная, можешь передумать. Прости, не баба, женщина, – поправился он. – Так что для подстраховки пока оставлю зачетку у себя.

Мне уже было все равно. Предложение Литвинова озадачило и заинтриговало. Зачем ему нужна невеста? Видимо, чтобы позлить бывшую подругу.

Чем мне это грозит? Да ничем. Не будет он ко мне приставать, это уже понятно. Страдает, бедняга, по изменнице. Я еще в клубе заметила – взгляд у него задумчивый и отрешенный. И никого он там не клеил. Сидел весь вечер за столиком и смотрел в пустоту.

Мне даже жалко Литвинова стало. Хотя, говорят, жалость унижает. И вообще жалеть мужика последнее дело. Но сочувствие душевные страдания Максима Андреевича у меня вызвали. Тем более что я сама в таком же положении.

Неимоверно мерзко на душе, когда тебя предают те, кому верил как себе. И кого любил. Впрочем, не знаю как у Литвинова, а у меня была только иллюзия любви. Влюбленность, может быть. Когда любят по-настоящему, наверное, прощают все, даже предательство. Хотя нет, любовь любовью, а предательство прощать нельзя.

– О чем задумалась? – приятный баритон вернул меня к действительности.

– О жизни вообще, и о себе в частности, – призналась я.

– Сейчас тебе думать вредно. Отоспись, отдохни, и со свежей головой приходи на встречу. А то опять будешь пороть всякую чушь.

– И что же такого глупого я наговорила? – самоуверенный Литвинов начинал меня бесить. Чушь, значит, я несла? Естественно, ведь я была не в себе. Но я же не постоянно такая!

– Много о жизни рассуждала. И логики, повторюсь, в твоих рассуждениях было мало.

– Ты всегда прислушиваешься к бреду пьяной женщины?

– Нет. Я редко общаюсь с пьяными женщинами.

– Может, у меня и мало было логики. Но, во-первых, меня напоили. Вернее, что-то подмешали.

– Это я уже слышал.

– Во-вторых, я своими рассуждениями ни с кем не делюсь, когда трезвая.

Литвинов расхохотался.

– Чего смешного? – насупилась я.

– Прозвучало так, что ты трезвой бываешь редко.

– Не цепляйся к словам. Ты меня отлично понял, – возмутилась я. – Я не пою! Вернее, редко… И не напиваюсь… Вообще. Совсем никогда. А если меня опоили какой-то дрянью, то я не виновата, – я запуталась и мне стало обидно.

Изгаляется надо мной этот гад! Цепляется к словам, все переворачивает с ног на голову, а я чувствую себя полной дурой.