— На твой вкус. С тобой связался организатор мероприятий?

— Вчера…

— Ты любишь усложнять всем жизни, да? — Он посылает мне кривоватую улыбку. — До воскресенья четыре дня, ты следишь за календарем?

— Сегодня вторник, — намекаю ему о том, что слежу. — И это не я решила закатить грандиозную вечеринку в последний момент.

— Ты забила на ситуацию. Поэтому нам пришлось взять все в свои руки.

Я не хочу спорить.

Отвернувшись к окну, говорю:

— Твоя сестра заваливает мои мессенджеры фотографиями цветов и тортов. Это день рождения, а не свадьба. Как бы ей намекнуть?

Перед нами резко тормозит какой-то внедорожник, и Егор ударяет по тормозам, рыча:

— Дебил!

От резкой остановки нас обоих бросает вперед. Когда все устаканивается, я уже не могу вспомнить, о чем мы говорили, поэтому начинаю с главного:

— Я сегодня вернусь домой.

— Ясно, — без эмоций отзывается Рязанцев.

Он не спорит и молчит почти всю дорогу до дома. В его квартире работает запрограммированная климат-система. Я чувствую блаженство от идеальной температуры воздуха, когда заходим внутрь, и сбрасываю босоножки, касаясь ступнями прохладного кафеля.

В наших вторниках все так же идеально запрограммировано. Сначала ужин и обсуждение последних новостей, потом… потом мы занимаемся сексом.

Мой брат срочно улетел в Китай и должен вернуться на неделе. Егор не полетел, чтобы остаться здесь и присмотреть за делами, и, слушая о них, я то и дело теряю мысль, проваливаясь в свои.

Мне есть что ему рассказать об этом дне, но я этого не делаю. Не рассказываю ему о том, что вчера у меня появился новый клиент и что мы оба с ним знакомы.

В отличие от всего остального, это меня не грызет.

Даже спустя время Градский остается чем-то сокровенным и личным. Только моим. Неприкосновенным.

Я просто не могу ни с кем о нем говорить!

Только с Крис, но у нее своих забот выше крыши.

Я не подобрала для него ни одного дома за вчерашний день, хотя времени у меня было достаточно. Искать, выбирать, подстраиваться под его предпочтения. Вернуть этот проект Андрею — значит повести себя, как капризный ребенок, а я… больше не ребенок… но чувствую себя так, будто запуталась в паутине.

Я без конца гоняю в голове информацию о том, что у него нет детей. И о том, что не хочу знать, есть ли у него жена. Старая или... новая. И о его предложении, которое выбило меня из равновесия.

Он предложил ужин. И это то о чем я продолжаю думать.

Быть друзьями с Владом Градским, насколько это глупо? Насколько это реально? Он стал другим человеком? Я точно претерпела необратимые изменения в себе с нашей последней встречи пять лет назад. Моя дочь сделала это со мной, и не только она.

Все эти мысли рождаю сомнения в моей голове. Мысли о том, правильное ли решение я приняла тогда, тогда… в прошлом...

— Я в душ, — говорю Егору, допивая свое вино.

— Угу. — Рязанцев складывает в посудомойку тарелки, бросив на меня взгляд.

Он снял пиджак и закатал рукава рубашки.

Мне привычно видеть его таким, но рой моих мыслей не дает расслабиться до конца. Между нами чувствуется напряжение. Он то и дело всматривается в мое лицо, но никак свои взгляды не комментирует. Моя нервозность такая очевидная?

Оставив одежду на тумбочке в ванной, захожу в душевую кабину и закрываю за собой стеклянную дверь, на пять минут отгораживаюсь от всего мира.

Душевая наполняется паром.

Горячие струи щекочут спину, звук захлопнувшейся двери говорит мне о том, что я больше не одна.

И это тоже привычно: прикосновения Рязанцева к моему телу, его голое тело позади моего, его руки на моих бедрах и между ними.

Когда он возбужден, становится нетерпеливым. Он давит на меня своим напором, сминая в ладонях мою грудь и захватывая ртом мочку уха.