– А я потом буду передачи на «кичу»[21] таскать?

– Да я ж легонько…

– Знаю я твоё «легонько». От него быки копыта отбрасывают! Вот что, братка, в этом деле я тебе плохой советчик. Знаю только одно: если совсем невмоготу – уходи, но руку на жену не поднимай. Последнее это дело…

– Ладно, проехали. Значит, завтра утром я заеду за тобой и отвезу тебя в аэропорт.

– А по пути заедем к Женьке Венскому в посёлок. Я сделаю один звоночек…

– Олежа, а ты не слишком… того, перестраховываешься? На паранойю смахивает…

– «Лучше перебздеть, чем недобздеть», – как любит повторять наш замполит. – Ладно, пошли в дежурку. Может, перехватим какую- нибудь тачку, чтобы по домам разбросала.

– Слушаю!

– Товарищ полковник, Островецкий утром вылетает в Москву.

– С какой целью?

– Хочет покопаться в архивах.

– Шустрый парень. Дай телефонограмму в Москву, чтобы ему перекрыли доступ к архивам. И нашим, и эмвэдэшным.

– А на каком основании? Это его насторожит…

– Да ничего не надо запрещать, пусть просто проволынят. Мол, мы не знаем, как теперь к тебе относиться. Ты вроде бы наш, а вроде уже и не наш. Получи разрешение у того-то, потом у этого-то… Ну, они сами знают, как проволокитить. Всё ясно?

– Так точно!

– Действуй!

– Есть!

Дорога в аэропорт обошлась без приключений. В пять часов утра Ояр заехал за Олегом на новенькой зелёной Машкиной «шестёрке». Машкин муж ходил в море и по полгода не бывал дома. Зато дом был – полная чаша. Машка нигде не работала, разъезжая на подаренной мужем «шестёрке» по магазинам и салонам красоты. Мужа она любила, что, впрочем, не мешало ей утешаться с Ояром. Справедливости ради следует отметить, что и у него она не была единственной пассией. Такие отношения устраивали обоих.

По пути заехали к Венскому. Лейтенант, несмотря на ранний час, уже не спал, ковыряясь около дома в мотоцикле. Обрадованный визитом, Женька напоил друзей крепким кофе с вкуснющими свежими булочками, после чего Олег отправил его и Ояра покурить, а сам о чём-то довольно долго говорил по телефону. Из дома он вышел с довольной улыбкой на лице.

– Значит так, Женька. Мы к тебе заезжали, попили кофе и уехали. К телефону ни я, ни он, – Олег кивнул на Ояра, – не подходили. Если кто-нибудь спросит про звонок в Москву, скажешь, что звонил дальним родственникам. Хочешь, мол, съездить в отпуск в Москву и договаривался о встрече.

– А кто-нибудь – это кто?

– Это все, все без исключения.

– Ребята, это что-то серьёзное? Связанное с убийством?

– Женька, меньше знаешь – крепче спишь. Сделаешь, как я сказал!

– Вы мне не доверяете? – в голосе Венского послышались нотки обиды.

– Дурила, если бы не доверяли, вообще бы к тебе не заехали. Просто иногда нагружать товарища излишней информацией – это подставить его. Усёк? Ладно, мы поехали…

Через два часа Олег вошёл в здание аэропорта, а ещё через час уже сидел в салоне самолёта.

Москва встретила тёмными свинцовыми тучами и мелким заунывным дождём.

«Чертовщина какая-то, – подумал Олег, – вроде должно было бы быть наоборот: в Прибалтике дождь, а в Москве – солнце. Ну, тебе-то к такой погоде не привыкать, чай, не сахарный – не расклеишься!» – мысленно осадил себя Олег. Он поднял воротник куртки и решительно шагнул под дождь. Зонтиков он не признавал принципиально, ещё с тех пор, как впервые надел форму. «Как вы себе представляете себе это чучело – в форме под зонтиком?», – шутил он. Был ещё момент, из-за чего Олег никогда не носил с собой зонта: зонт занимает руку и существенно сокращает обзор. А со временем Олег на собственном опыте убедился, что свободные руки и «широкий кругозор» весьма способствуют целости головы.