этого случая мои симпатии к этой стране резко возросли, я почувствовала себя защищённой. Чёрный полицейский, который возглавлял операцию, был одет не в форму, а на нём была какая-то звериная шкура, он всё время шутил, он был весёлый и добрый, когда всё завершилось, с какой-то грустью посмотрел на меня на, мои начищенные ботинки.

Семья, куда я попала: у них был маленький ребёнок, который начинал ходить, очень худенький и нервный, ещё у мужа было трое детей от первого брака: две девочки и мальчик- 8, 10 и 12лет, они ходили в школу. Когда девочки остались со мной, всё время плакали, они скучали по их маме, с которой отец не разрешал встречаться, мне было тяжело это видеть, я оставила в России свою восьми c половиной лет дочь и моя тоска по моей дочери усиливалась ещё мыслями что и она может вот как эти девочки скучает по мне. Мне была тяжела первая несвобода: весь день я должна была

что-то делать: стирать, убирать и даже когда нечего делать, должна была делать вид, что занята, мне нельзя было просто выйти не на минуту за пределы дома, даже у заключённых есть время на прогулки, здесь ничего не предусматривалось, я почувствовала себя как в рабстве. Я смотрела иногда в окно, там вдалеке была река, и на меня находила такая тоска. Так я у них пробыла около недели, но тут вернулась их бывшая няня – израильская девушка, которая работала у них около года, потом ушла на фабрику, но ей там не понравилось. Меня уволили, ничего не заплатив, но я была не в обиде, всё-таки они мне дали кров и помогли вернуть мои почти пятьсот долларов.

Я вернулась в общежитие, пошла в то же самое агенство и тут же попала в семью богатых иранских евреев в Лонг-

Айленде, условия были лучше, люди мягче, семья счастливее и платили не много, но без задержек, в неделю я получала в пять раз больше, чем за месяц, работая главным бухгалтером в новоиспечённом кооперативе частных предпринимателей в России. В семье было двое мальчиков, одному четыре, другому два. Старшего отвозили в школу. Глава семьи – доктор. Он уезжал очень рано и возвращался поздно и так шесть дней в неделю и у меня был один выходной.

Но днём мне разрешали гулять почти два часа, вокруг был лес, деревья покрытые жёлтой листвой- золотая осень. Иногда, вечером они уезжали в гости и оставляли меня одну с детьми, мне нравилось смотреть детские мультфильмы, особенно запомнился

Beauty and the beast-Красота и чудовище. Потом я смотрела этот спектакль на Бродвее. Хозяйка была почти моего возраста, она не работала и очень любила ездить в гости к своей многочисленной родне и я сопровождала её. Часто они устраивали застолья, вечеринки, на очередной они курили гашиш из одной трубки по очереди, а мне налили водку, они почему-то думали, что если я русская, должна стаканами пить водку, когда я отказалась, удивились. Они постоянно объясняли мне, что они иранские евреи, а не арабы. Для меня это не имело никакого значения, я была из Советского Союза, где вирусы национализма и расизма были давно истреблены.

Мой английский оставался

ограниченным, прочесть какую-нибудь книгу я не могла, телевизора не понимала, в конце-концов к тоске по дочери началась тоска по полноценному общению. Один выходной я проводила в общежитии, куда я приехала из аэропорта. Наговориться и насмеяться с такими же одинокими женщинами, как и я, которые также работали с проживанием.

После нескольких недель работы с проживанием в иранской семье мой бытовой английский постепенно улучшился. Собственно, не так много языка требуется, чтобы выполнять домашнюю работу. Чем дольше я находилась в этой дружелюбной семье, тем тоскливее мне становилось, но мне хотелось вернуться домой с деньгами. Платили мне 160 долларов в неделю, не