– Ну…? Так в чем соль?

– У него и в 95–96 тоже не было недостатка в технологах. Но все же он пригласил меня?

– А! Так ты хочешь схавать тот торт, который тогда не съел?

– Я хочу поработать, и заработать. Вот и всё. Надо расти. Чё там, в Крыму сидеть? Тоже мне, масштаб! Надоело! Одно и то же! Одни и те же истории! Один и тот же запах! Жена на мужа, сын на отца! А по уголовным делам… Все невиновны! Начинаешь читать материалы дела, разбираться, вопросы задавать, мама дорогая! Сам бы расстрелял.

– Ну… Что ты хочешь? Жизнь… Но мне понятно. Я же тебе тогда еще говорил, что в Крыму ловить нечего. Ничего хорошего там нет. Крым маленький, а жрать хочется всем. Вот и начинают мочить друг друга. Это тебе не Россия. Тут навалом всего. Даже, если кто и захочет, всё и всех не проконтролирует.

– Ну… Это как сказать…

– А вот так и сказать! Жизнь – здесь! А в Крыму ничего хорошего нет! – раздельно по буквам сказал Костя;

– Я с тобой не совсем согласен. Масштабы несравнимы, конечно. Но есть чем и в Крыму заниматься при желании. Но ты прав в главном. Жизнь – здесь. Здесь центр. А Крым… Это так, периферия. Как говорил один преподаватель в Харьковском юридическом институте: «Жизнь одна. И прожить ее надо в Крыму». Но речь сейчас не об этом. Я хочу, чтобы ты с Еловским обо мне поговорил уже в этот мой приезд. И я хочу с ним встретиться. Тоже сейчас.

– Это ты мне задание даёшь?

– Не задание… Пожелание.

– Послушай! Боря! Что за тон? Я у тебя не на зарплате!

– Тон? Тон простой. Хочу тебе тоже что-то предложить. В обмен.

– Ну, ну!

– Костя! Мне твой тон тоже не нравится. Ты не нукай! Я у тебя тоже не на зарплате! Мне одолжений не надо! Еще неизвестно, кто кому больше сделает… Ладно… Пойду я, наверное… Я заплачу за обед. Сколько там накапало?

Молнии сверкнули в глазах Паламарчука. Желваки заиграли на щеках.

– На обед я тебя пригласил, – наконец медленно выдавил он из себя. – Платить не надо. Оставь свои деньги при себе. Но я смотрю, ты, как был «бурый», так и остался. Не рискуй, мой тебе совет.

– Это что, угроза?

– Это не угроза… Совет…

– Советы дают тогда, когда их просят.

– А это по дружбе, бесплатно. И… давай попридержи коней. А то мы так никуда не приедем.

– Так ты первый начал.

– Что я начал? Ты таким тоном со мной не говори! Нужна встреча с Еловским или Хрендовским, ты вежливо обратись. А то ты мне задания даёшь! На такой ноте мы с тобой разойдемся.

– Тебе виднее.

– Раз мне виднее, то давай продолжим разговор.

– Давай.

– Тогда сейчас послушай меня внимательно! Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Один раз. И навсегда. Ты там что-то мне расскажешь… Предложение… Я от тебя еще ничего не слышал, а мне уже бутылки с пивом об уши открывают! Может твое предложение – говно! А может, и не говно! Я не знаю. Но это ничего не значит! Главное – уважение! Понимаешь? Где оно?

Арбит сидел тихо, и внимательно смотрел на Паламарчука. Борис почувствовал, что перегнул палку, что тон его был, наверное, не тем. Но признать это сейчас ему казалось неправильным. Один раз уступишь, потом начнут на тебе ездить. Паламарчук жил в таком мире, где закон прост – «стал на ноту, держи масть». Иначе будешь «мяником», то есть, слабаком. А с такими лучше дел не иметь. Себе дороже.

С другой стороны, понравилось бы Арбиту, если бы с ним так кто-то говорил? Вряд ли. Публика Костиного образца остро реагировала на тональность. И, если им что-то казалось неуважительным, или двусмысленным, следовало ждать реакции. Арбит сам так часто реагировал. С кем поведешься…

По своему опыту Борис знал, что в таких случаях не надо подаваться эмоциям, а следует действовать трезво, и наплевать на расчет. Слушать внутренний голос и чтить интуицию. А она ему подсказывала уладить конфликт. Тем более, произошел он из-за ничего.