– Вот ваш сектор, – утвердительно произнес взводный, открывая планшет и демонстрируя аккуратно выполненную копию карты на желтом и сильно измятом листе бумаге.

Он приложил кончик карандаша к отметке в середине изображения и кивком указал на это место на открытом просторе, что простилался далеко за рекой, находившейся внизу, под горой, где проходил передней край обороны. Потом переместил грифель вправо и остановил руку на следующей отметке, снова кивнув вперед, где виднелось в качестве ориентира большое раскидистое дерево с наклонившейся к земле длинной веткой, срубленной, вероятнее всего, большим осколком не то мины, не то снаряда.

– Понятно, товарищ лейтенант, – твердым голосом ответил ему Егор.

– Через полчаса артиллеристы начнут проводить пристрелку реперов, – продолжил командир, глядя прямо в глаза бойца. – Внимательно смотрите на результаты каждого отдельного попадания снаряда, на предмет поражения им случайной цели. А также фиксируйте все возможные ответы со стороны противника. Особенно обращайте внимание на работу их артиллерии.

Егор, привыкший к отсутствию лишних слов в общении разведчиков во время пребывания на передовой, кивнул в ответ.

– Бумага и карандаш у вас есть, чтобы записать, если что? – спросил лейтенант, закрывая.

– Мне он не нужен. Я привык полагаться на память. Все запомню. – Взгляд Егора словно подтвердили твердость его слов и уверенность в себе.

– Вы, Щукин, опытный в таких делах. Ребята мне рассказывали, что вы способны увидеть то, что другие не замечают. Поэтому именно вас я назначил сегодня на этот участок. Заодно и Козлова приучайте. Пусть привыкает. Нечего ему вечно в нарядах сидеть. – Лейтенант бросил демонстративный взгляд на стоящего в полном непонимании происходящего вокруг него новичка взвода, выдавая тем самым Егору давно мучающий разведчика вопрос о причинах зачисления столь нерадивого бойца в их подразделение.

Егор еле заметно ухмыльнулся, теперь окончательно понимая для себя, что и взводный прекрасно видит всю нелепость пребывания столь нерадивого солдата в разведке, куда зачисляют добровольцев, да и то после одобрения их кандидатуры опытными командирами или испытания в боевой обстановке. Или направляют наиболее отличившихся солдат, личные качества которых больше соответствуют службе в подразделениях разведчиков. Самому Егору пришлось пройти сначала испытание передовой, чтобы потом, предварительно тщательно взвесив свои шансы, стать добровольцем и самому проситься о зачислении в полковую элиту. Да и то почувствовать себя настоящим бойцом взвода артиллерийской разведки, куда он был направлен проходить дальнейшую службу, он смог только после крещения возле вражеской передовой, где показал свой характер и способность быть настоящим разведчиком.

После ухода лейтенанта Козлов расслабился и, потеряв всякий интерес к происходящему вокруг, опустился на дно окопа, сел на корточки и начал играть с маленьким камушком, подобранным где-то под ногами.

– Как же тебя такого к нам направили? – снова процедил сквозь зубы Егор, глядя сверху вниз на сидящего на мерзлой земле товарища. – Кому из штабных ты так приглянулся? Десять классов, два ранения, и то не в бою. Посчитали тебя обстрелянным и даже опытным? А на самом деле солдат из тебя абсолютно посредственный!

Козлов привычно пожал печами, словно начал вполне нормально воспринимать насмешки и критику в свой адрес.

– В пехоту тебя перевести – убьют в первом бою или ранят. Не выживешь ты там, – размышлял вслух Егор, продолжая смотреть жалостливыми глазами на товарища. – Попробую уговорить взводного, чтобы к артиллеристам перевели или в обоз. Да и то: или снаряд уронишь, или на посту уснешь!