Отец рисовал. Время от времени его настолько поглощал этот пейзаж, который манил его своей красотой, что он переставал чувствовать, что сидит и рисует.

Это было подсолнечное поле, обладающее волшебной силой.

В полдень золотистые лучи солнца осветили все вокруг. Только и было видно, как подсолнухи один за другим тянут к солнцу свои головки. Их стебли будто становились длиннее. Огненные шары горели под голубым небом. Повсюду были видны белые летучки семян камыша, и эти огненные шары оттеняли их.

Над подсолнечным полем подул горячий ветер, и все вокруг наполнилось фантастическими образами. Птицы в небе летели, словно во сне, и казалось, что летит странная геометрическая фигура.

Отец рисовал. Лист за листом. Он не хотел копировать пейзаж в деталях, а наоборот, выражал все чувства, которые накопились у него в сердце.

Он забыл о дочери, забыл, что уже наступило время обеда. Он забыл обо всем. Перед его глазами и в его сердце было только огромное подсолнечное поле.

Наконец он устал. Он остановил постоянно блуждающий взгляд на одном цветке и тщательно рассмотрел его. У этого подсолнуха была изящная и наполненная семенами корзинка. Задняя часть этой корзинки была зеленой. Центральная часть задней стороны корзинки, к удивлению отца, была белой, словно кожа человека. Каждый лепесток поддерживался отдельным чашелистиком треугольной формы. Чашелистик располагался немного ниже лепестка. Чашелистики каждого лепестка соединялись и образовывали зубцы. Корзинка подсолнуха была не плоской, а немного выгнутой к центру. Цвет корзинки менялся от бледного к темному в центре. Центральная часть корзинки была коричневой. Это растение можно вечно разглядывать и каждый раз находить в нем что-то новое и удивительное.

Отец закричал:

– Счастье!

Такая связь отца с растениями действительно была счастьем. Он думал, что он весьма счастливый человек. Он, казалось, увидел свой город и был увлечен сиянием бронзового подсолнуха.

Когда он готовился уйти, у него внезапно появилась идея. Он отложил мольберт, спустился на подсолнечное поле и пошел вперед. Цветы были выше его. Он мог лишь поднять голову и посмотреть на их головки. Он пошел по полю и вскоре утонул в нем.

Спустя долгое время он вышел из подсолнечного поля. Он был весь с ног до головы покрыт желтой пыльцой. Даже его брови окрасились в золотистый цвет.

Несколько пчел вились вокруг его головы и жужжали. Голова закружилась.

Когда он прошел мимо деревни Дамайди, его шаги замедлились.

Была уже вторая половина дня. Люди ушли в поля на работу, и на улицах не было ни души. Только несколько собак лениво шли куда-то.

У отца появилось странное чувство. Его ноги словно застряли в грязи деревни Дамайди. Таинственная сила, казалось, останавливала его, чтобы он осмотрел деревню.

Дамайди огромна. В ней было более десяти продольных и бесчисленное множество поперечных улиц. Все окна домов выходили на юг. Было очевидно, что это бедная деревня. Все дома, кроме нескольких с черепичной крышей, были тростниковыми лачугами. Под лучами летнего солнца от них исходил бледно-голубой горячий пар. Многие новые дома строились с соломенными крышами. Когда отец смотрел на эти крыши, каждая соломинка мерцала в солнечных лучах, создавая сияние, которое вызывало головокружение. Улицы были узкими, но очень длинными. Они были вымощены серым кирпичом, казалось, очень старым. Некоторые кирпичи были искореженными, некоторые – ровными и гладкими.

Дамайди была спокойной и мирной деревней.

Отец в этой деревне ощущал себя чужим, но в то же время он чувствовал в ней что-то родное. В душе он как будто что-то хотел сказать этой деревне. Это были какие-то важные слова, которые ему нужно было передать этому месту. Однако в сердце у него было все смутно и неясно.