Квас тоже имел хлебную основу и такое же значение оберега, как и сам хлеб. Квас был обрядовым питьем на родинах, свадьбах и поминках. И он же в ежедневном употреблении за скромным русским столом, где так часто перебиваются с хлеба на квас да неунывающе утешают себя: «Хлеб да квас – так и все у нас». Ритуальный древний смысл имел и другой хлебный напиток – кисель. Традиционный русский кисель – это запаренная кипятком мука, подслащенная и оставленная сбраживаться в тепле. Самыми вкусными признавались овсяные кисели, их значение в русских обрядах поминальное и жертвенное. Но они же были обиходной русской едой. «Киселем брюха не испортишь».

Русская пища была не тяжелой для желудка, по преимуществу растительная, жидкая, кислая, квашеная. Хлебово, щи, уха, каша, тюря, хлеб (кислый, на закваске), квас, кисель, а дальше пошли огурцы, капуста, редька и прочее. Наша русская неприхотливость выражена в поговорке «Ельник, березник – чем не дрова? Хрен да капуста – чем не еда?». А еще в русской жизни издревле существуют длительные посты, когда молочная и мясная пища вообще запрещена. В лишениях поста русские утешают себя присловьем «С поста не мрут, а с обжорства мрут». И посты, и исконный аскетизм русского пропитания сформировали наш характер – привычку терпеть, ради Бога и иных высших целей переносить лишения, даже такие тягостные, как голод: «С голоду брюхо не лопнет, только сморщится». Многовековое умение переносить голод, посты, легкость русской пищи и привычка обходиться в еде одним только хлебом – разве это не причина того, что русские вытерпели в 1941–1942 годах блокаду Ленинграда, выстояли при карточной системе в послевоенные голодные годы, стойко выживали в недороды и засухи. И при этом трудились на износ.

На первый взгляд, русская пища действительно не тяжелая, однако ж на диво другим народам ею насыщается земледелец при тяжелейших, не в пример кочевникам, физических нагрузках. Очевидно, именно такая еда подходит русскому человеку, мы едим хлеб тысячелетиями и выживаем как раз благодаря ему. А потому по сей день «Не будет хлеба, не будет и обеда». До сих пор наша праздничная еда не столько мясные и рыбные кушанья, а родные пироги – с капустой, с картошкой, с яйцами и луком, с мясом, с рыбой, с требухой. Без пирогов русский дом не русский, да и не дом вовсе. Так же, как и без блинов. «Без блина не Маслена, без пирога не именинник».

Взглянем на блины во все глаза, как на солнце, образом которого они являются в русской традиции. Подобного кушанья нет ни у одного народа. Только славяне пекли блины, или, как говорят малорусы, и это исконное звучание слова, – млины, произошедшее от слова молоть. Круглые, золотистые, масляные, они утешали наши животы в языческие времена на праздниках встречи весны, называемые Масленицей, ими провожали русичи усопших в последний путь, клали их в гроб на долгую дорогу. А в христианскую эпоху блинами мы поминаем предков в поминальный день Радоницы и с блинами просим у них прощения в Прощеное воскресенье. Образ солнца, отпечатанный в блинном круге, согревает русича изнутри и обращает его к памяти о былых поколениях.

Итак, главное в русской национальной трапезе – хлеб, и он же выражает нашу русскую суть в понятии – хлеб-соль, ритуальном выносе угощения хозяевами дома на свадьбе, на новоселье, при приеме гостей, при встрече невесты и новорожденного младенца.

И если хлеб – ритуальный символ достатка и благополучия, то соль – знаменье оберега, сохранения дома от нашествия злых сил, будь то колдуны на свадьбе, завистники на новоселье, чужие, неведомые люди, которых русский обычай гостеприимства обязывает впускать в дом, или люди еще не вполне родные для семьи – будущая невестка или будущий зять.