– Лотти, – обратился он, увидев её печальное лицо. – Давай сменим тему. Как продвигаются дела в Рестеде? Что нового?

– Так я и рассказала всё противному аристократу, – ухмыльнувшись, выпалила она, отчего взгляд Эдмунда резко помрачнел. – Ладно тебе, не злись. Сейчас мы активно работаем над новыми поселениями. После процесса «анти-демократизации» Гриши, они потеряли статус бесклассовой зоны, и мы пытаемся это исправить. Правда приходится идти на уступки этому твердолобому дурню. В замен отмены классов он хочет сузить гражданские свободы у жителей поселений. «Для поддержания дисциплины следует создать альтернативные методы сдерживания человеческой природы», – процитировала. – Представляешь?! В общем, работы предстоит много… ещё нужно подать заявку на пересмотр закона о религиозных организациях, встретиться с архиепископом Авреелем и поговорить о претензиях на землю разрушенного собора Святого Благодетельного Григория. Ух… аж голова кругом, но я держусь.

– Это гораздо сложнее, чем быть главарём террористической группировки, не так ли? – съязвил Эдмунд.

– Ха ха. Что ещё скажешь, умник? Прежде чем я задушу тебя подушкой.

– Что сейчас почти половина второго, – спокойным тоном ответил.

– ЧЕГО?! Я же опаздываю, – она резко вскочила с места, оставив во рту кусок говядины. – У меня же открытие первой Церкви Теистов. Роза так долго этого ждала, ты бы знал. Я не могу это пропустить!

Она тут же собралась; поцеловала Эдмунда, который давно привык к импульсивному поведению подруги; и убежала.

Этим же утром только в поместье Кол Галланд происходила схожая картина. Григорий проснулся рано, пока Лотти спала, он уже успел сходить в отрезвляющий душ. Тёплые потоки воды быстро привели его в чувства. На ванну осел приятный пар, от которого аж зеркало запотело. В нём Гриша увидел отвратное лицо: щетинистое, с темными кругами вокруг глаз и сухими губами – осунувшееся и безжизненное лицо. Прискорбно, что оно принадлежало ему самому. Вместо завтрака он приложился к виски, как делал так на протяжении двух последних лет.

– Вижу, праздник продолжается, – упрекнула Натали. – Утро только началось, а великий Григорий Кол Галланд уже изменяет жене с бутылкой 73-го года. Какая ужасная учесть досталась мне, – ехидно добавила.

– И тебе утречко, дорогая. Куда же такая красивая леди собирается в столь ранний час?

Натали надела парадное платье, которое плотно облегало её формы. Она уложила светлые волосы и украсила их сверкающей диадемой.

– Я вместе с Шарлоттой иду на открытие храма теистов.

– А скажи, вот вы, действительно, сдружились, или эта одна из твоих очередных интриг? – поинтересовался муж.

– И да, и нет. Она забавная, но при этом волевая и опасная. С такими глаз да глаз нужен. Снаружи милые, невинные, а внутри коварные и расчетливые змеи.

– То есть такие, как ты.

– Именно. Я по-своему уважаю Шарлотточку и нахожу её компанию весьма… сносной, – подобрала слово. – Надеюсь, в твои сегодняшние планы входит чуть больше, чем опустошить несчастный погреб? Или твои амбиции утонули? – продолжала ехидничать она. – Я считала, отец пристрастен к алкоголю, но как я ошибалась.

– Очень остроумно, милая, – сказал, отпив из стакана. – У меня запланирована встреча с Фарлем, он хотел обсудить работу аристократической юстиции. Думает, что некоторые семьи откупаются взятками. Есть странные прецеденты, которые меня тоже беспокоят, откровенно говоря, – он достал из стола бумаги. – В списке имён есть наши знакомые: Костя и Мария. Видимо, три года назад я поступил с ними слишком мягко, отправив руководить на границу с Пустошью. Та-ак, что тут у нас… пьянство, развратное поведение, угрозы, шантаж, – перечислял, покусывая губу, – и подозрение в торговли морфе́ем. Крупно ребята попали.