Он вздохнул и, взглянув Флегонту прямо в глаза, добавил. – Брось её! Она может тебя погубить…
Кровь прилила к лицу Флегонта. – Так это было наяву? И все в доме слышали? Какой позор!
Но тут же кто-то внутри него спросил, внося сомнение. – А, может, он тебя испытывает? А никто ничего и не слышал? Да и что с того? Дом-то чей? Твой! Мало ли чем ты занимаешься?!
И дрожащим голосом, с хлипкой надежной, он всё же спросил Алексея. – А почему ты думаешь, что я был ночью именно с ней?
– А потому, что тот, кто был прежде тебя с нею, имел те же синяки, укусы и то же состояние. И он был моим другом! Не забывай, что мы спим в соседней комнате с кабинетом…
– Как же ты можешь так говорить о ней, ведь это твоя дочь… – с легким укором произнёс Флегонт, чтобы хоть как-то выровнять позиции.
– А, по-твоему, я должен снова молчать и смотреть, как появится вторая жертва её неуёмной страсти? Ведь на этот раз не только друг, но и родственник!
Флегонт закурил: два чувства боролись в нём. С одной стороны – бешеная страсть к молоденькой и притягательной ведьме, с другой – осторожность и деловой долг. Он курил и курил, а это означало, что пока долг побеждал. Но надолго ли? Они с Алексеем закончили все свои дела и теперь просто беседовали о разном. Так и закончился этот день.
А ночью Мотька опять пришла. И всё повторилось снова: призывные стоны, царапанье спины её жесткими пальцами и шторм… И опять огромный чёрный волчище рвал душу Флегонта, но в этот раз он, зарычав дико и страшно во время экстаза, потерял сознание… А утром разламывалась голова, не предвещая ему ничего хорошего. Что происходило дальше ночью, он совсем не помнил и это сильно пугало. Спина горела от кровавых полос, оставленных ночной гостьей.
Жена, увидев разом постаревшего мужа, сначала насмешливо, а потом зло произнесла. – Ну, ты, Флегонт, даёшь! Так орал, так орал… Енто всё Мотька, шалава! Да и ты хорош, изменьшшик! И с родственницей! Хоть ба меня постыдился: всю ночь проревела… У-у, ненавижу тобе!
Флегонту было очень стыдно, даже в глаза жене не смотрел. Однако вчерашний вечер показал, что он совершенно беспомощен против этой молодой прелестницы! А ещё ему было страшно, что вместе с этим в нём происходят ужасные перемены, и ведь такого раньше никогда и ни с одной из девок не случалось.
6.
Когда Алексей предложил ему перебраться на заимку от греха подальше, Флегонт тут же согласился. – Да, так будет лучче!
Там он и пробыл все последние три дня. Однако, чтобы попрощаться, всё-таки нужно было ехать домой. Алексей, чтобы Мотька не испортила отъезд Флегонту, запер её в комнате.
Прощание было коротким: сначала он простился с Алексеем и его женой, потом – со своей женой, которая холодно посмотрела на него и всё-таки обняла на прощание, но целовать так и не стала.
Глашка просто упала на его плечо и прижалась. Сердце его сжалось от жалости к её незащищённости. Поцеловав в щёку, ласково попросила «Приезжай!». Поцеловав дочку, он чуть не заплакал.
Мишка тоже вышел прощаться, но при этом, обнимая отца, часто смотрел в сторону, смахивая слёзы…
Флегонт прыгнул в сани своего каравана и крикнул Ерошке. – Ну, пошёл! Пошёл…
Позади остался дом, а чувство, что больше он уже сюда никогда не вернётся, не покидало Флегонта. Завернувшись в тулуп, он закрыл глаза, как только, выехали на сибирский тракт. В голову полезли неясные настойчивые мысли и эпизоды из его встреч с Мотькой…
– Тпр – рру! – крикнул неожиданно Ерошка, натянув вожжи. – Ты чо, дура, делашь? Под сани захотела? Кукша>14, ядрёна вошь, а не девка!
Сердце Флегонта разом ёкнуло и опустилось куда-то вниз: хоть он по-прежнему не открывал глаза, однако, знал, всем нутром чуял, кто сейчас стоял на дороге его саней. И боялся открыть глаза!