Дискуссии по поводу преференций для английского купечества, закрепленных в торговом договоре, продолжились и в 1764 году. Бэкингэмшир направил Панину подробный отчет о ввозе и вывозе товаров английскими купцами в Петербург в 1763 г. «Ценность вывезенных товаров, считая таможенные пошлины и случайные расходы, простирается до 3 465 000 руб. Ценность ввезенных товаров – 910 000 руб. Баланс в пользу России – 2 555 000 руб.», – приводил доводы в пользу торгового договора посол. И далее добавлял: «Меня удивляет, что Россия, не сознавая выгод, извлекаемых ею из торговли с Англией, допускает сомнения насчет своих намерений продолжить их, предоставив купцам все прежние их привилегии»233. Однако русская сторона стояла на своем: торговый договор должен быть подписан одновременно с союзным. Невозможность заключения двух договоров одновременно правительство объясняло неуступчивостью англичан. Как отмечал С.М. Соловьев, Панин и вице-канцлер Голицын обыкновенно отвечали Бэкингэмширу, что «виною медленности неподатливость с английской стороны». Госсекретарь Сэндвич приводил свои аргументы, объясняя, почему Англия никак не может принять пункты о Польше и Турции. «Англия не может обязаться помогать России в случае войны последней с Турцией по своим существенным торговым интересам, – утверждал он, – не может также обязаться субсидиями для польских дел, потому что казна истощена последнею войною (Семилетняя война – Т.Л.), и таким обязательством нынешние министры возбудили бы против себя всенародный крик; а на все другие предложения императрицы в Англии охотно согласятся». Лорду Бэкингэмширу была отправлена депеша, в которой категорично напоминали, чтобы он «всячески старался окончить оба трактата – союзный и коммерческий; если же увидит совершенную невозможность успеть в этом, то ожидал бы отзывной грамоты»234.

Отказываясь от заключения договоров, Екатерина в свою очередь попыталась «надавить» на англичан, ссылаясь на финансовые затруднения. В своих донесениях Бэкингэмшир остановился на эпизоде, связанном с просьбой императрицы о финансовом займе у британского короля. В донесении Сэндвичу от 23 ноября 1763 г. посол сообщал о визите к нему Панина, который передал просьбу Екатерины II оказать ей «денежное пособие» в размере 600 тыс. рублей. В противном случае, заявлял сановник, заключение торгового договора на условиях, предложенных королем, станет невозможным. В ответном послании Сэндвич писал: «Достоинство Его Величества не допускает, а положение его королевства не требует, чтобы король подкупал или заискивал для заключения союза, в котором Россия заинтересована, по меньшей мере, столько же, как и Великобритания»235. Бэкингэмшир согласился с мнением Сэндвича, утверждая, что императрица считает себя единственной союзницей, на которую Англия может надеяться, и на этом основании полагает, что от нее зависит предписывать англичанам «какие угодно условия». Однако российская сторона стояла на своем. Панин еще раз заверил Бэкингэмшира, что трактаты не будут подписаны иначе, как если англичане не согласятся «оказать пособие» в том виде, как того желает императрица.

Убедившись, что британцы отказали ей в финансовой помощи, Екатерина сама предложила … выплатить королю 44 тыс. руб., которые она в свое время у него одолжила через сэра Чарльза Уильямса236. «Меня это очень поразило, – доносил в Уайтхолл Бэкингэмшир 31 марта 1764 г., – и я отвечал, что это безделица, о которой, я уверен … двор забыл и нимало не заботится, и что мне было весьма неприятно сообщать об этом именно в то время, когда переговоры между обоими дворами приняли оборот, не вполне соответствующий желаниям». Панин, ведущий переговоры с послом, отвечал, что императрице «будет весьма жаль, если этот поступок с ее стороны будет объяснен неправильно; что, напротив, так как в то время она нуждалась в деньгах, то почувствовала всю цену оказанной ей услуги и потому навсегда сохранит благодарное воспоминание об этих первых доказательствах дружбы Англии». Однако официальный Лондон категорически отказывался принять 10 тыс. ф. ст., предложенных в уплату суммы, выданной императрице, в бытность ее великой княгиней. «Вам следует, – наставлял посла граф Сэндвич, – передать императрице, что королю особенно приятно воспоминание, сохраненное ею об этом деле в том отношении, что оно служит доказательством всегдашней искренней дружбы к ней Англии, но что в сущности это предмет слишком незначительный для того, чтобы Ее Величество заботилась об уплате»