Он откашлялся, прежде чем ответить.

– Мы будем относиться к ним лучше, как только они перестанут вести себя, как животные, и примут наши обычаи. Но сначала нам придется взять в руки палку, чтобы их вразумить. – Он ткнул большим пальцем в сторону селения. – И начать нужно с друидов. Я тебя уверяю, наша задача сильно упростится, как только мы прибьем к кресту последнего из ублюдков и оставим его там умирать.

– Может быть, – задумчиво ответил Катон.

Ненависть Макрона к культу друидов имела под собой солидные основания. Несмотря на разобщенность племенных королевств, половина из них заключила союзы с римлянами еще до того, как первый легионер ступил на их берега, но все они в благоговении склонялись перед друидами и были весьма восприимчивы к призывам к восстанию против захватчиков.

Катон знал, что даже сейчас большинство покоренных племен поглядывает на друидов и мечтает о продолжении борьбы. Многие из воинов уходили в горы, где присоединялись к тем, кто сражался с римлянами. Положение обострилось после смерти губернатора провинции. Осторий был старым, опытным военачальником, когда его отправили в Британию. Слишком старым, как выяснилось впоследствии. Война с горными племенами так его утомила, что во время очередного совещания с командирами у него случился удар, а еще через месяц он умер.

Это случилось в самое неподходящее время. Легионы только что одержали трудную победу над местными воинами. Их вождь Каратак попал в плен, его отправили в Рим вместе с семьей, и боевой дух варваров был сломлен. А потом губернатор умер. Друиды сразу ухватились за это и заявили, что им явлен знак богов, римляне прокляты и племена должны продолжать сражаться, поскольку боги на их стороне.

На сторожевые заставы на границе начались нападения, на обозы и патрули устраивались засады, и армии пришлось отступить на территории, которые было удобнее защищать и которые граничили с землями силуров, ордовиков и декеанглиев. Отсутствие единоначалия подорвало положение римлян; новый губернатор мог появиться не раньше весны. Но они получили новые доказательства того, что племена готовятся к войне.

– Я видел вполне достаточно, – сказал Катон. – Пора возвращаться.

Они осторожно отползли к деревьям и, как только оказались в тени, поднялись на ноги и поправили ремни с мечами и плащи. Уже начался листопад, землю накрыл красно-коричневый и желтый ковер, ветер шелестел в кронах, заставляя трепетать оставшиеся на ветвях листья. Катон, более высокий и худощавый, чем его друг, содрогнулся. Перспектива провести долгие зимние месяцы внутри форта, которому какой-то шутник из окружения губернатора дал имя Imperatoris Stultitiam, Причуда Императора, его совсем не радовала. Шутка из тех, что обретают долгую жизнь, и теперь форт назывался так во всех официальных документах. «Зимний климат на острове и без того весьма неприятен, – подумал Катон, – а здесь, в горах, всегда стоит холодная, сырая и ветреная погода».

Он мечтал об Италии с ее более мягким климатом, не говоря уже о том, что в доме, купленном им в Риме, его возвращения ждала жена. Вероятно, Юлия уже родила их первенца, и Катон с нетерпением ждал от нее письма. Пройдут месяцы или даже годы, прежде чем в Британии наступит мир и можно будет попросить разрешения вернуться в Рим, поэтому он уже принял решение написать Юлии, чтобы она перебралась на остров.

Первые города новой провинции быстро росли, и, хотя оставались примитивными, здесь можно было жить, пользуясь подобием цивилизации, имеющейся в других частях империи. К тому же они с Юлией будут чаще видеться, и Катон сможет насладиться прелестями домашней жизни, о которой мечтал с того момента, как получил известие о беременности жены.