Между тем начинались пригороды Москвы. Дачные поселки сменились бетонными заборами, сплошь испещрёнными рисунками и надписями, которые, в свою очередь, накрывали новые слои краски. Сколько аэрозольных баллончиков израсходовали старательные подростки, не поддавалось воображению. Толкаемые первобытными инстинктами, эти гомо сапиенс фиксировали своё представление об окружающем мире ровно таким же способом, как их предки, десятки тысяч лет назад раскрасившие охрой стены своих пещер.

Только пращуры, прилагая немалый труд, и то, что мы теперь называем художественным вкусом, посильно украшали свои укромные жилища. А современные троглодиты, вооружившись банкой пива и пульверизатором, марают плоскости заборов, формулируя этим свой вызов обществу, явно не стремясь доставить приятное ближнему. Людей они заставляют вынужденно любоваться аршинными лозунгами и корявыми рисунками, ведь сидя у окна электрички нужно либо зажмуриться, либо отвернуться, чтобы не увидеть их творчество.

Самостийные бетонные вернисажи уступили место в придорожном строю приземистым рядам частных гаражей. Эта примета ушедшей эпохи значила многое. Иметь автомобиль могла далеко не каждая советская семья, и ещё меньше счастливцев обладали стенами и крышей, в которых четырехколёсное чудо отечественного автопрома укрывалось от посторонних завистливых глаз. Этот особый гаражный мирок, где, как в бане, все были равны: и работяга, и профессор, сформировался и жил по собственным законам. Постоянная необходимость мелкого ремонта, хлопоты с подзарядкой аккумуляторов и заклейкой пробитых автомобильных камер объединяли и сплачивали ряды гаражевладельцев. Чего греха таить, укреплялось братство и распитой в тиши гаражных боксов бутылочкой водочки, тем более что закуску, в виде домашних закруток, многие хранили тут же.

Распалась гаражная идиллия вместе с распадом Советского Союза. Поток сначала подержанных, а потом и новёхоньких иномарок хлынул в Россию. Такие аппараты на колене в гараже не вылечишь. Да и парковать машинки начали просто во дворах и на улицах. На разные лады стали завывать по ночам сирены сигнализаций, да и они как-то стихли, уступив место более совершенным системам электронной защиты. Главное в том, что машина перестала быть фетишем, на который обычная семья копила долгие годы. Автомобиль, по смелому предначертанию классиков сатиры, стал не роскошью, а средством передвижения. Причём ежедневного. Вышел из подъезда, сел и поехал, ну разве зимой снежок смахнешь. Не то, что раньше: аккумулятор в морозы не садится, никакие жидкости не замерзают и сидения тебя подогревают, а не ты их. Удобно же. А гаражные бараки меж тем ветшают, превращаясь в склады ненужного барахла или, в лучшем случае, в сомнительные автосервисы, обслуживаемые ушлыми выходцами с юга.

В полосе отчуждения железной дороги потянулись товарные дворы предприятий с подъездными путями, а потом и стеклянные параллелепипеды офисных центров и торговых комплексов. Разноцветными переливами отражались в двойном вагонном стекле их рекламные транспаранты.

Совсем стемнело. В вагоне давно включили освещение. За окном под яркими прожекторами переплетались и ныряли во тьму рельсовые колеи. Подъезжали к вокзалу. Пневматические двери дружно открылись, выпустив пассажиров. Выйдя с платформы Игорь, привычно срезая путь, через небольшой сквер устремился к метро. Теперь можно считать, что дома.

Дверь в квартиру он отпер своим ключом, опасаясь, что родные уже спят. Но его ждали. Мать с отцом сидели у телевизора, а брата дома не было, он, по словам отца, «зависал» в клубе. Новое словечко в устах отца звучало насмешливо, но не ворчливо. Мать засуетилась с угощением, но Игорь, сунув в угол свой рюкзачок, пожелал сперва принять душ. В ванной все оставалось привычным, и даже запахи ощущались как какие-то родные. Вода и шампуни смыли усталость, разбудив дикий аппетит.