Греческая фаланга застыла, ожидая знака Мельтиада. Медийский строй был шагах в двадцати от греков; пехотинцы остановились, выставив перед собой сплошной стеной плетёные станковые щиты в человеческий рост. Персидские лучники стреляли не целясь – точность попадания достигалась многолетней выучкой и умением мгновенно рассчитывать траекторию полёта стрелы; и вот когда в небо поднялась туча стрел, Мельтиад махнул рукой. Оглушительно взвыли эллинские горны. Уходя от обстрела, прикрываясь от стрел щитами, держа наперевес длинные копья, греческие воины двинулись на неприятеля – сначала шагом, а потом всё быстрее и быстрее. Это явилось полной неожиданностью для Датиса и Артаферна, которые никак не думали, что эллины решаться пойти в атаку, значительно уступая в количестве воинов и будучи без прикрытия лучников и конницы.

Истошно вопящий Каллон вырвался вперёд, отведя назад руку со ксифосом; меч лаконца был в полтора раза длиннее и гораздо тяжелее обычного. Спартанец врезался в первую шеренгу врага, опрокинув сразу три станковых щита, и не глядя, со страшной силой рубанул мечом. Битва началась.

Варвары выдержали первый натиск эллинов. После нескольких часов жаркого рукопашного боя слабые центральные греческие шеренги подались назад. Воодушевлённые персы увлеклись погоней, не замечая, как их берут в кольцо сильные фланги противника. Мидийская конница не могла эффективно действовать, легковооружённые пехотинцы, несмотря на многочисленность, не оказывали достойного сопротивления эллинским гоплитам. В панике персы обратились в беспорядочное бегство.

Сражение переместилось к кораблям. Неутомимый Каллон бился яростно и отчаянно, без устали разя врагов мечом направо и налево – лёгкие персидские кольчуги не выдерживали бешеных ударов. Спартанец первым исхитрился забраться на палубу одной из вражеских триер.

Аристокл, не столь искусный во владении оружием и непривычный к длительным битвам, уже давно устал. Он бросил тяжёлый щит и держал ксифос обеими руками. Панцирь фиванца не выдержал очередного удара гнутого персидского меча. Получив рану в печень, Аристокл упал на колени, оказавшись по пояс в воде. Его удачливый противник, широкоплечий перс из «бессмертных», вонзил меч эллину в грудь почти по самую рукоять…

Первое, что почувствовал Аристокл, это всепоглощающее чувство голода; верхние клыки удлинились и заострились, мозг мог думать только об одном. Фиванец открыл глаза и увидел над собой часто усыпанное звёздами небо; попытался приподняться.

– Слава Афине, очнулся, – раздался рядом голос Каллона. – На, поужинай. – Лакедемонянин приблизил ко рту Аристокла шею умирающего перса. – Вроде ещё дышит.

Аристокл вонзил клыки в сонную артерию мидянина и жадно припал к ране, забыв обо всём остальном.

Неспящие сидели на песке у самой воды, глядя поверх спокойного ночного моря.

– Мы победили? – спросил Аристокл.

– Да. Семь триер захватили. Славная битва получилась, – Каллон почесал бороду. – Каллимах погиб. Жаль, забавный старик был.

И они замолчали.

– Как ты можешь с этим жить, Каллон? – после долгой паузы спросил фиванец.

– С тем, что наш полемарх к Аиду отправился?

– Ты меня понял.

Лакедемонянин неопределённо усмехнулся.

– С удовольствием, Аристокл. Я привык получать от жизни удовольствие, ещё когда был человеком. Это было очень давно.

– И ты называешь это жизнью?

– Знаешь что, Аристокл, давай-ка освежимся, – сказал лаконец, встав и сбросив хитон. – А потом побеседуем на эту тему. – Разбежался по мелководью и плашмя плюхнулся в воду, словно кусок скалы. Фиванец, немного подумав, последовал его примеру.