– Узнаю, узнаю старого моралиста, – усмехнулся Каллон. – Корсарил не так давно, с мещанами да крестьянами много якшался, вот и нахватался всякого. – Спартанец перешёл на комически-почтительный тон: – Но ради вас, милейший шевалье, я могу говорить на изысканнейшем и чистейшем французском языке, которому позавидовал бы и старый пень Корнель. А также на английском, испанском, итальянском, греческом, кита…

– Ну-ну, не стоит себя утруждать, мой дорогой друг. Вы дороги мне вне зависимости от того, что и как вы говорите, делаете, одеваетесь и что едите.

– То-то же, – хмыкнул Каллон. – А насчёт человеческой пищи это ты напрасно. Я люблю иногда… употребить. Иной раз даже кажется, что чувствую вкус. Особенно когда крови много. Правда, на выходе не очень приятно, – он рассмеялся, – того и гляди задница разорвётся.

Подошёл Кретон с кувшином вина и двумя бокалами.

– Значит так, братец, – бесцеремонно обратился к нему маркиз. – Зажарь-ка нам барашка. Сильно не пропекай, крови чтобы побольше. Можешь уже готового сырой свиной залить. И главное: никакого чеснока. Чеснока – ни дольки. Понял?

– Да, мсье… – промямлил хозяин «Бездонного ларя».

– Тогда пошевеливайся.

– Послушайте, мсье, – проговорил трактирщик оскорблённо и взволнованно, – я тоже дворянин, хоть и обедневший. И посему…

– Иди, иди, – грубо прервал его Каллон. – Дворянин собачий!

Сгорбившись, Кретон отправился выполнять приказание.

Маркиз пососал чубук потухшей трубки, и крикнул ему вдогонку:

– И угольков принеси, трубку раскурить!

Трактирщик сгорбился ещё сильнее.

– Ты обидел его, – сказал Аристокл после паузы.

Каллон, чуть склонив на бок голову, странно посмотрел на собрата своими широко расставленными глазами.

– Фиванец, если ты забыл, я тебе напомню: мы с тобой кровопийцы. Вурдалаки, вампиры, нелюди, упыри, кровососы – называй как угодно. Но мы не христианские проповедники.

– Но всё-таки нужно же придерживаться элементарных приличий, разве нет?

– Нет, Аристокл, ты неисправим, – рассмеялся спартанец. – Две тысячи лет пьёшь человеческую кровь и заботишься о приличиях. Вампир-моралист – в какие анналы это занести?!

– Вампир-гедонист – тоже немного странно, не правда ли? – слабо парировал граф де Ла Мор. Он и сам понимал всю несообразность своих человеческих привычек.

– Не правда. Вампир-гедонист – это естественно. Well, не совсем естественно… – маркиз прервался. – Оставим-ка наши давнишние споры и лучше выпьем за встречу.

Они подняли бокалы; Аристокл сделал маленький глоток, Каллон осушил свой до дна.

– А винцо дрянное, надо сказать. Разбавляет, подлец, не иначе, – заметил лакедемонянин. – Так что поделом обедневшему дворянину. Ещё по шее надо дать.

– Тебе бы всё только по шее.

– Нет, лучше в шею, – усмехнулся Каллон и вновь наполнил свой бокал. – Но мы ещё не познакомились. Итак, с кем на сей раз имею честь?.. – нарочито вежливо осведомился он.

– Граф де Ла Мор. Франсуа де Ла Мор, – в тон приятелю ответил Аристокл. – Всегда к вашим услугам.

– Маркиз д’Аларуа. Ренар д’Аларуа. Всегда к вашим услугам.

– За знакомство, – произнёс Аристокл и выпил – теперь до дна.

– Единственное человеческое качество, о котором я жалею, это опьянение, – сказал Каллон. – Всё-таки, когда пьёшь кровь, ощущения совершенно другие. Ты не согласен, граф?

– Согласен. Опьянение – ощущение человеческое.

– Ну всё, заведёт сейчас свою шарманку, – поморщился спартанец. – Эх, а как бы хорошо было сейчас напиться… по-настоящему, до беспамятства… – мечтательно молвил он. – А, господин де Ла Мор? Дурацкое имя ты себе выбрал, Аристокл. Мертвячинкой попахивает.