– Иду, иду, моя ласточка!

Она успела снять только один сапог, когда опять запел мобильник. Она выхватила его из кармана:

– Алло!

– Наталья Дмитриевна? – спросил незнакомый женский голос.

– Да.

– Слушай, ты, старая кошелка! Полакомилась молодым мужиком, и хватит! Ты и так уж давно на пенсии, а скоро тебя и муж проводит на заслуженный отдых, так что советую первой уйти. Чтобы не было так мучительно больно.

И наглая баба бросила трубку. Номер опять не определился. Туся стояла посреди прихожей, сжимая в одной руке снятый сапог, а в другой мобильник. Потом рухнула на пуфик.

Вот оно, то, чего я так боялась все эти годы, что мешало мне быть счастливой на всю катушку. Только я не могла предположить, что это будет так нестерпимо вульгарно… Неужели Алексей мог связаться с подобной бабой?

Опять зазвонил телефон, на сей раз домашний.

– Я слушаю.

– Тусенька, что у тебя с голосом? – встревоженно спросила свекровь.

– Ничего, просто погода гадкая.

– Ты разве метеопатка?

– Не знаю…

– Ты мне не нравишься.

– Похоже, не только вам.

– Что? Что-то случилось? С Лешкой поссорились?

– Нет, что вы… Его вообще нет в Москве.

– А где же он?

– Сказал, что едет в Питер, а там кто знает…

– Это что, приступ ревности?

– Нет, приступ реализма.

– Слушай, давай пообедаем где-нибудь вместе.

– Спасибо, Ниночка, но, ей-богу, не хочется.

– Ерунда. Через полчаса я за тобой заеду. Будь добра, приведи себя в порядок. И я не желаю слушать никаких отговорок. Все!

Нина Михайловна не на шутку встревожилась. Она нежно любила свою невестку и считала, что Туся пробуждает в ее сыне все самое лучшее. Ее до сих пор кидало в жар, когда она вспоминала, каким чудовищным хамом он мог быть со своей первой женой Верой. Правда, в глубине души она полагала, что по-другому с этой особой нельзя, ибо человеческого языка она попросту не понимает. И все же Алексею не следовало бы опускаться до ее уровня. Туся совсем другое дело. Хрупкая, нежная, предельно женственная и, что немаловажно, хорошо воспитанная. К тому же она оказалась еще и отличной хозяйкой. В доме все сверкало, в холодильнике всегда было что-нибудь вкусное, и получалось это у нее как-то само собой, ненатужно. И даже когда Алексей устраивал ей сцены ревности, что бывало не так уж редко, он никогда не позволял себе хамить. Туся умела с ним обращаться и, кажется, по-настоящему его любила. Первые три года они прожили у Нины Михайловны, а Тусину квартиру сдавали, и она подружилась с невесткой. Они нередко секретничали на кухне. Нина Михайловна рассказывала Тусе о своих романах, прошлых и настоящих. Но сегодня, похоже, что-то случилось. У Туськи такой потерянный голос…

Подъехав к дому сына, Нина Михайловна позвонила невестке:

– Туська, спускайся, я тут! Едем обедать.

– Ниночка…

– Ничего не желаю слушать!

Через пять минут появилась Туся.

– Привет!

Они поцеловались.

– В чем дело? Что с тобой? Ты не захворала? – вдруг ужасно испугалась Нина Михайловна. – Ты была у врача?

– Нет. Я здорова. По крайней мере физически.

– Ну и слава богу! Ну, куда поедем?

– Мне все равно.

– Знаешь, мне рекомендовали один погребок… Там вроде бы старорусская кухня… Хотя нет, в мерихлюндии лучше есть что-нибудь легкое. Туська, ты что, ревешь? – перепугалась Нина Михайловна, заметив, что по щеке невестки катятся слезы. Она резко затормозила. – Выкладывай, в чем дело? Лешка что-то натворил?

Туся, всхлипывая, рассказала о звонке.

– Ну и что? – довольно жестко спросила Нина Михайловна.

– Как что?

– А так! Подумаешь, муж изменил! Покажи мне такого, который не изменяет! Ты что, заметила, что он стал к тебе хуже относиться?