– Так! Ксюха! Хватит коверкать язык! – резко ответила Ольга Петровна. Она встала и приподняла свою палку. – Ты не в Крякове, а к свекрови приехала! Давай говори со мной нормально! Батьки нема, а то б он показав бы тебе, як надо говорить со старшими. – Она еще выше подняла свою палку.
Алексей тоже встал, прикрывая спиной мать, становясь между матерью и женой.
– Начебто сами могли правильно розмовляты росийською мовою… – попыталась гордо ответить невестка и продолжила:
– Якбы вы вчилысь так, як треба,
То й мудристь бы була своя.
А то залызыте на небо:
И мы не мы, и я не я,
И всэ те бачив, и всэ знаю,
Нема ни пекла, ани раю,
Немае й бога, тилько я!
– Ксано! А ну, прекрати! Хватит мать и всех бесить! Сама-то колы вывчила свою мову-кулешовку?! Когда далеко за третий десяток стукнуло?! – воскликнул Алексей и крепко взял правую руку жены. – Мама, это стихи украинского поэта девятнадцатого века Тараса Шевченко, – обратился он, полуобернувшись, к матери. – Оксана, наверное, совсем недавно выучила вирш и решила…
В это время раздался сильный треск – это Максим стволом игрушечного автомата уперся в ягодицу Алексея и начал громко стрекотать игрушкой.
– Папка убытый! – обрадованно закричал маленький воин. Он потянул отца за руку на скамейку. – Ты вбытый, вбытый! – продолжал трещать мальчик игрушкой.
Алексею ничего не оставалось, как подыграть мальчишке, согнуться и присесть на лавку.
– Баба теж убыта! – Автоматчик направил ствол в живот Ольге Петровне и продолжил трещать игрушкой, он и бабушку тоже затянул на скамью. – Уси фашисти вбыти! – объявил довольный победитель. Из дома вышел Федя с книгой и сел рядом бабушкой. – Федько, а ты за ко́го?
– Я за книги, – спокойно ответил старший брат.
– Кныгы? Кныжки треба спалыты! Мама у нас кныжки палыла у двори, у зализний бочци!
– Макс… – обратилась к младшему сыну Оксана.
– Я з тобою!..
– Иды краще в курей постриляй… Але… Ни, ни, у курей не треба, там квочка… Сходы краще на вулицю, подивися, чи не йидэ дядько Глэб з дитьмы.
– Це з Петею та Галею? – Максим, не дослушав ответ, побежал с автоматом к калитке.
– Тильки до стовпчика и не дали, и весь час стриляй, щоб тэбэ було чуты!
Через несколько мгновений треск игрушечного автомата послышался за воротами.
– Спортила язык свой и ребенку! – возмутилась Ольга Петровна. – Тьфу, гадость… И хто его пойме, шо он там каже, – чуть слышно добавила она.
– А вас хто пойме, Ольга Петровна, наприклад… тьфу… например, в Московии?
– Була у Москве, и не так давно, и все добре поймають, и Надя, и вси йихние друзья, все понимают – не жалуются.
– Цэ справди? Правда понимают? – слегка усмехнулась, поднимая свои черные брови, Оксана.
– Правда, правда. Все добре розумиють. Да! Ладно, хватит браниться, не из-за чего… Я так сама ничого и не розумию, шо ваше радио з Чернигова каже. Помню, як до нас ходили с Кленовки, с Украйны ребята в школу. Все учились в одном классе, до десятого все дружили. Никакой разницы не було. Многие переженились. Нинка, мать твоей Юльки, вышла за моего бывшего школьного ухажера. Через мостик ходили друг к другу. Вечер окончания школы справляли в Кленовке. А теперь до вашей Кленовки как до Луны – две таможни, погранзона, а самое главное – мова. Да, было время, а теперь… – Пожилая женщина вздохнула, а через некоторое время повернулась к невестке с благодушным выражением лица и спросила: – Оксана, так что вы будете брать? А то Алексей говорит, что не возьмет ничего, только банку томатов и баночку вишневого.
– Мамо, все берем. Правда, спасибо большое и тебе, и твоей племяннице Галине – у вас все очень вкусно. Вы просто замечательно готовите! Правда, надо у вас поучиться, как банки закручивать.