В том же 1838 году Нобель открыл первую в России механическую мастерскую в Старой Руссе, где, вероятно, и изготовил первые образцы своих мин, но предприятие оказалось убыточным, что неудивительно – никакие заказы ни на мины, ни на что-либо другое Нобелю получить не удалось. Поздней осенью или даже в начале зимы следующего 1839 года он открывает механическую фабрику уже в самом Санкт-Петербурге вместе с набившимся ему в компаньоны неким шведом Эстремом. Третьим пайщиком нового предприятия стал его будущий сват (впрочем, до этого еще очень и очень далеко), владелец кирпичного завода в Гельсингфорсе Ленгрен.

Увы, и это предприятие с точки зрения бизнеса оказалось неудачным. Причем настолько, что Эммануил многие годы выплачивал Экстрему долг за стартовый капитал, но к 1859 году, когда он покидал Россию, была выплачена лишь половина долга, а после смерти Нобеля-старшего его еще долгое время выплачивали его сыновья. Однако к этому времени Эммануил Нобель, по его собственному признанию, усвоил истину о том, что ничто в жизни не бывает напрасным и случайным – именно то, что кажется случайным обстоятельством, зачастую и ведет к цели.

В ноябре 1839 года по указанию императора учреждается «Комитет о подводных опытах», призванный рассмотреть целесообразность принятия на вооружение армии новых средств обороны портов, и в первую очередь – подводных гальванических мин, созданных совместными усилиями Шильдера и Якоби. Но Комитет подчинен генерал-инспектору по Инженерной части, которым является Михаил Павлович, и в сентябре 1840 года Нобель снова обращается к нему с предложением купить секрет «способа зажигания подводных мин», отличного от гальванического способа, рассматриваемого в Комитете. Из канцелярии великого князя письмо Нобеля поступает к членам Комитета, и настает день, когда он во дворце князя Меньшикова на Невском за одним столом с Шильдером и Якоби обсуждает готовящиеся испытания мин.

Как вспоминал Эммануил в своих биографических записках, Шильдер и Якоби решили провести кабель от начиненных порохом мин к установленным на батарее взрывателям, к каждому из которых должен был быть приставлен солдат. В тот момент, когда над минами проходил вражеский корабль, ознакомленный с их расположением и следящий за акваторией дозорный должен был подать сигнал; солдаты на батарее замыкали выключателем электрическую цепь – и мина взрывалась. Эта техническая идея показалась Нобелю совершенно провальной – по его прикидкам, эффект от таких мин был бы почти нулевым: дозорный мог ошибиться с местом закладки мин, поторопиться или, напротив, слишком задержаться с подачей сигнала; далеко не все мины могли сработать и т. д. Но чтобы не вступать в открытый конфликт с людьми, от которых, возможно, зависело его будущее, вслух он произнес:

– Но ведь это может закончиться удачей лишь один раз из пятисот!

Однако даже такая, очень корректная фраза неожиданно вывела Шильдера из себя (не исключено, что тут сказалась и хорошо известная неприязнь немцев к шведам).

– А что, вы у себя в Швеции придумали что-нибудь получше? – с вызовом спросил Шильдер.

– Не знаю, что там придумали в Швеции, но уверен, что мины можно сделать куда более эффективными, причем без всякого дозорного, – ответил Нобель.