– А у нас уже всё готово, – объявила мама, войдя в гостиную. – Здравствуй, сынок.

По случаю семейного застолья на маме было красивое тёмно-зелёное бархатное платье, её любимое, и видно было, что сегодня она посетила парикмахера. За маминой спиной стояла Алёна, в руках она держала соломенное блюдо с хлебом. С кухни вкусно тянуло жареным мясом, похоже, баранина. Готовила мама классно. Андрей моментально почувствовал, что сильно проголодался, в обед ему удалось закинуть в себя только один хот-дог и чашку кофе со сливками.

Первый тост был как всегда за них за всех, за семью Инзариных.

Алёна чокнулась со всеми фужером с соком, она вообще почти не пила, а сегодня ей к тому же ещё и за руль.

Алёна получила права одновременно с Андреем, три года назад, когда они купили свою первую и единственную пока машину – Тойоту «Кариб». Но опыта вождения у неё было мало, автомобиль всегда был под Андреем, да и не любила Алёна это дело, говорила, что управление автомобилем – сугубо мужское занятие, а на самом деле, просто не верила в собственные силы и боялась дороги. Более или менее сносно она чувствовала себя за рулём, когда муж сидел рядом и в любую минуту мог что-то подсказать, прийти на помощь. А что ты будешь делать, если меня не будет рядом, спрашивал её Андрей, пешком всю жизнь проходишь? Ты всегда будешь рядом, отвечала Алёна. А если я заболею или умру? Не имеешь права. Ну а если? Не имеешь права, чётко, по слогам отвечала супруга…

Водка была холодной, а рюмка маленькой, Андрей не ощутил вкуса водки и, проглотив её, набросился на холодец, мамин фирменный.

– Ой! Про горчицу-то я забыла, – воскликнула мама и поднялась со своего места. Увидев, что и Алёна вскакивает, она опустила на её плечо свою тяжёлую руку и твёрдо сказала: – Сиди, Леночка. Я сама. В моём возрасте движение – это жизнь! Ты лучше за мужем поухаживай. Салат ему положи, рыбку, колбаску. Грибочков маринованных. Что-то наш Андрюшка совсем худой стал. Видать плохо ты его кормишь, не следишь совсем. Хорошо, что семейную традицию поддерживаете, приходите по пятницам. Хоть раз за неделю поест сыночек по-человечески.

Проходя мимо Андрея, мама не удержалась – остановилась за его спиной, наклонилась и нежно поцеловала в русую макушку. И повела носом, словно пыталась уловить среди ароматов дорогого парфюма тот самый родной, только ей одной знакомый с рождения запах своего единственного, любимого больше жизни ребёнка. Андрей скосил глаза и увидел, как изменилось лицо Алёны, услышавшей несправедливые обвинения свекрови. Внешне почти ничего не было заметно, но в карих глазах жены блеснула обида. В такие минуты Андрею было стыдно за себя. Не за маму, нет. Маму он понимал – все мамы одинаковы, впрочем, как и свекрови. Они любят, и считают, что так, как они, их ребёнка любить никто не может. И ещё они ревнуют. Это чувство существует в них помимо их воли. Такова природа… Андрею было стыдно за себя, за то, что он ничего не может с этим поделать. Он не может заставить маму по-другому относиться к Алёне, он не может пресечь маминых редких, но колких и часто несправедливых замечаний в адрес своей жены. Единственное, что он может – это просто любить обеих женщин, таких разных и таких замечательных, каждая по-своему.

Когда мама с Алёной подали горячее (Андрей не ошибся, это была баранина), графинчик почти опустел. Отец потянулся к бару, за бутылкой, но мама сказала:

– На сегодня хватит. Андрюша пусть ещё выпьет, а тебе, Алик, уже достаточно. Вспомни о своём сердце.

– Да я чуть-чуть, – просящим тоном сказал Олег Алексеевич. – Полрюмочки…