И вот она – ослепительная вспышка, жаркая волна наслаждения, прокатившаяся сквозь все тело, оставляя за собой липкий след горячих соков, стекающих по нашим сплетенным рукам. Мой крик удовольствия, сорвавшийся из самой глубины души, эхом прокатился по тишине коридора. И только в этот оглушительный момент до меня дошло леденящее осознание: экран телевизора мертв, а дверь в комнату распахнута настежь, впуская холодный воздух реальности. Передо мной возвышался Ян – живая статуя из плоти и крови, опаленная страстью. Каждая мышца его обнаженного тела лоснилась от влажных капель пота, словно он только что вышел из пекла. Его возбужденный член, набухший и упрямый, пульсировал жизнью, и, сделав властный шаг вперед, он вторгся в мое личное пространство, опаляя ткань моих шортиков нестерпимым жаром. Горло пересохло, и я, словно выброшенная на берег рыба, судорожно ловила ртом воздух, пытаясь вымолвить хоть звук.

– Я… я… я не… – пролепетала я, чувствуя, как предательская дрожь пробегает по всему телу.

– Попалась, моя маленькая мышка, – прорычал он хриплым шепотом, и его горячее дыхание коснулось моего лица, словно язычок пламени. В звенящей тишине коридора его слова прозвучали как удар грома, предвещая бурю.Его пальцы, влажные и горячие, скользнули по моей руке, все еще хранящей трепет от прикосновений к собственной груди, и накрыли ее, направляя к его возбужденному члену. Его плоть под моей ладонью пульсировала жизнью, обжигая сквозь тонкую ткань. Я почувствовала, как он растет, набухает, и сквозь пальцы ощутила предательские капельки смазки на бархатистой головке. Мгновение спустя я оказалась в чувственном плену между двумя мужскими телами: один ласкал запретные зоны под моими трусиками, разжигая во мне нестерпимый огонь, а второй властно управлял моей рукой, заставляя скользить вверх и вниз по его раскаленной плоти. Наше дыхание на троих превратилось в хриплый, прерывистый стон, а движения рук становились все более требовательными, отчаянными. Я застонала, захлебываясь волной удовольствия, которую щедро дарил Габриэль, в то время как Ян издал утробный рык и изверг горячее семя прямо на мою дрожащую ладонь.

В комнате висела густая пелена возбуждения, воздух дрожал от моего частого, судорожного дыхания. Слабые искры разума едва мерцали в тумане нахлынувших чувств. Отстранившись, Габриэль оставил влажный поцелуй на моей пылающей щеке и прошептал слова, которые обожгли меня сильнее прикосновений:

– Знаешь, мышка… каждая наша игра становится все опаснее и слаще. Пусть эта ночь останется нашим самым жарким секретом.

Его слова врезались в сознание, словно осколки льда. Ужас ледяной волной окатил меня при виде собственной руки, липкой от чужой спермы. Словно спасаясь от невидимого врага, я бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь. Обжигающие струи душа обрушились на мое тело, но казались лишь слабым подобием внутреннего пожара.

Что со мной происходит? Где та хорошая девочка, которой я всегда была? Это не могло случиться… не должно было! Черт возьми, это моя семья! Мы живем вместе! Слезы, горячие и горькие, хлынули из глаз, смешиваясь с водой и стекая по запотевшему зеркалу. Я долго стояла под душем, пытаясь смыть не только физическую грязь, но и разъедающее чувство вины и стыда, терзающее мою душу. Самым страшным было пробуждающееся внутри темное удовольствие, осознание того, что мне понравилось это запретное прикосновение. Будущее казалось зыбким и пугающим. Я молилась лишь об одном – чтобы никто никогда не узнал об этом позоре. Иначе… я просто не могла представить, что скажет мама. А бежать мне некуда.