Не так посмотрел на дело наивный русский переводчик; сочинение, в котором прямо отрицается возможность познания истины и все человечество разделяется на пессимистов и оптимистов, способных только заблуждаться, окрашивая все лживым светом своего субъективного настроения, он с трогательною наивностью назвал «В погоне за истиной».

Людей, достигших степени самосознания М. Нордау, очень немного; подавляющее большинство равняется по наивности его переводчику, неизменно обзывая гипотезы – истинами, парадоксы – доказательствами и воображая, что могут поучать, когда в действительности могут только развлекать блестящими парадоксами. Эти наивные люди часто принимают самые бессмысленные литературные утехи за полезные занятия, воображая, что разумно удовлетворили свои умственные потребности, когда на самом деле развлекались пестрым литературным калейдоскопом, где было всего понемножку: и изящество формы, и блестящие парадоксы, и опоэтизированные пороки, и осмеянная добродетель, и польщенный шовинизм, и ехидный политический намек, только одного не было: попытки утолить жажду сознания хоть каплею воды живой из источника абсолютной истины. Они и это готовы обозвать погонею за истиной; согласиться с ними можно только понимая их в смысле охоты за истиной, причем очень часто удается убить сознание своего абсолютного невежества, забавляясь литературными утками в болоте жизни по обычаю мира сего.

И театральные представления, эти зрелища по преимуществу, имеют тоже очень большие притязания и очень мало действительно полезного значения для жизни и настроения духа человеческого. По большей части это пустые развлечения, при помощи которых грешное человечество убивает время и сознание томительной тоски бесцельного земного бытия.

Об опере и оперетке я уже говорил по поводу музыки в главе об искусстве. Мы видели, что современная опера гораздо чаще поэтизирует порок, чем относится сочувственно к добродетели, и сцена служит важною помехою, а не полезным пособием для того, чтобы дух на крыльях музыки мог вознестись в таинственную область высоких, светлых чувств; мы видели и то, что оперетка есть гнусное сочетание юмора и порнографии, положительно вредное для современных добродушных весельчаков, страдающих половою психопатией и без того очень склонных сочувствовать Хаму и признавать разврат за милую шалость. Добавлю только, что зловредность этой юмористической проститутки нимало не искупается ни идейностью содержания некоторых из опереток Оффенбаха, ни обворожительною прелестью мелодий. Напротив, и то и другое только увеличивает завлекательность искушения и дает повод защищать полезную роль сетей лукавого в общей гармонии культурной жизни по обычаю мира сего.

Другой род представлений, о которых тоже неуместно говорить в разряде умственных утех, – балеты и пантомимы; последнее время они снова начинают входить в моду; нечего доказывать, что это физические калейдоскопы, имеющие целью забавлять зрение, балеты с оттенком позорной порнографии, пантомимы с оттенком самого грубого и часто изысканно пошлого юмора, все это под обманчивою позолотою искусного исполнения и изящной обстановки.

Из двух представительниц драматического искусства трагедия получает все более и более реалистический характер, а комедия проявляет решительную наклонность обратиться в юмористическую идиллию. Первая, стремясь воспроизвести хаос жизни во всей наготе ее реального безобразия, отказывается служить человечеству, выставляя перед ним положительные типы, что она делала хотя и очень топорно в эпоху ходульных героев, очаровательных героинь и нравоучительных эпилогов. Теперь полезность трагедии ограничивается сосредоточиванием внимания на деталях пестрого хаоса жизни, выделяя в театральную рамку то, что, с точки зрения автора, заслуживает особого внимания. Точки зрения авторов очень разнообразны, сходясь только в одном – полной отрешенности от христианского миросозерцания. Конечно, и тут произведения новоявленных искателей Христа составляют отрадные исключения из общего правила, но до сих пор возбуждают более удивления, чем сочувствия.