– Даже если уцелели подношения всего за десять лет, то все равно пятнадцать детей – это совсем немного. Сколько у вас родов святилище это навещает?

– Весь север. Да только колледж маркиза де Гуяка детей с половины Европы обучает! – напомнила отличница. – И много их у нас обитает, возрастом с десяти до восемнадцати?

– Я ведь не в обиду говорю, Анита, – удивился ярому отпору потомок Темного Лорда. – Я говорю, что детей в родах все меньше рождается. Похоже, мир людей вымирает.

– Когда каждый ребенок живет по десять веков, то даже единственному в сто лет новорожденному по взрослении места не найдется. И ему приходится отбывать от других. Помнишь, что говорил сэр Ричард Уоллес на первом занятии по гендерному искусству? На этой планете нас никто не ждет. Каждый из нас должен или умереть, или убить кого-то другого, чтобы занять освободившееся место.

– Тему повеселее найти не можете? – громко перебил девушку Надодух. – Черепа, убийства, вымирания. Вас что, Юлиана перед отъездом покусала?

Анита медленно повернула голову, лицо ее стремительно налилось краской.

– Ой… – Недоморф торопливо закрыл ладонью рот, запоздало сообразив, что опять ляпнул что-то не то.

– Значит, она никогда не покидает твоих мыслей, дорогой? – зловеще уточнила рыжая ведьма. – Ты всегда помнишь о ней, и ее имя всегда на твоих устах?

– Я хотел сказать, что Юлиана самое страшное и уродливое существо, постоянно твердящее о гибели, грязи и вымирании! – попытался оправдаться Надодух и упал на колени: – Она для меня символ ужаса и погибели!

– То-то мне! – погрозила ему пальцем северянка. – И не забывай об этом впредь! Символ ужаса и погибели!

– Миритесь уже скорее и давайте свои амулеты, – предложил Битали, ничуть не поверивший в серьезность размолвки влюбленных.

Он снял свой с запястья, достал из кармана браслет из черной яшмы, предназначенный для Комби, положил их на красный валун между скалами. Добавил сбоку браслет из пластинок яшмы, заправленных в белое золото.

– Ух ты! А это откуда? – сразу обратила на него внимание отличница.

– Это Франсуазы, – узнал украшение недоморф. – Ты ведь хотел его на кровь заговорить, Битали?

– Я так и не узнал, как это сделать, – пожал плечами Кро. – Пусть будет обычный оберег. От порчи, проклятия и сглаза, от беды, раны и смерти и тяжкой болезни. И большое заклинание на неизменность.

– Пускай, – согласилась Анита. – Только обереги наши почему-то слишком быстро выдыхаются. Пару раз через огонь прошли, и всё. Даже от жары обычной, и то не спасают.

– Ты тоже попыталась? – обрадовался Надодух. – Нам тогда, в бане, никакого толка от них не было.

– Жулики, – беззлобно обругала их северянка, положила свой оберег рядом с тремя другими.

Недоморф добавил пятый:

– Ну что? С меня заговоры от проклятия, ран и болезней, с тебя порча и сглазы, а от Битали сила покоя?

Девушка сняла с его пояса флягу, покачала:

– Плещется еще немного. Сходи к жертвенному камню, посмотри, как берегини и лешие к подношению нашему отнеслись. Если съели, еще налей и помощи попроси. От болезней и порчи они лучше любого мага отговаривают. Их колдовство куда полезнее в амулет запечатать будет.

– Дай лучше я, – забрал у нее остатки молока Кро. – Я ведь потомок Темного Лорда, малый народец мне по сей день поклоняется. Лучше я попрошу.

Он вышел из святилища, остановился возле чистенького камня с двумя выемками, посмотрел на близкий кустарник и лес за ним. Профессор Налоби успел научить свой курс вызывать низших духов, видеть их «разведенным взглядом» даже тогда, когда они отводили глаза, приручать их и приводить к повиновению. Но сейчас Битали нужно было не это. Не увидеть и не обмануть. Он знал, что нежить прячется где-то здесь, он слышал ее, затаившуюся среди веток и травы, чувствовал. И потому просто низко поклонился неведомо куда, приложив опущенную свободную руку к груди: