Конечно, своим друзьям Никита не мог признаться, что с удовольствием ухаживает за сестренкой и играет с ней – его бы не поняли, хуже того, задразнили. Для конспирации он принимал устало-раздраженный вид и, пользуясь лексикой, которая никогда не была бы одобрена родителями, жаловался, как достала его возня с «этой малявкой». Но, вернувшись из школы домой, он перво-наперво бежал в детскую проведать Клопика и полюбоваться на ее улыбку – беззубую и безмятежную.

Клопик стала первой любовью Никиты.

На стойке отеля Ник подошел к дежурному администратору и, указывая на спутницу, сказал несколько фраз по-английски. Маша не поняла ни слова, но забеспокоилась: администратор смотрел на нее пристально и недоверчиво, хотя и улыбался хорошо отрепетированной белозубой улыбкой.

– Что ты ему сказал? – не выдержала Маша.

– Сказал, что наконец-то ко мне присоединилась подруга, прибытия которой я ждал уже несколько дней. Быстро изобрази на лице счастье воссоединения со своим мужчиной. В смысле, со мной.

– Что?

– Улыбнись, художница! Чем слаще, тем лучше.

Маша покорно растянула губы в улыбку. Ник же снова обнял ее за талию и смачно чмокнул в щеку. Маша явственно услышала запах мыла, пива и пропотевшего за день молодого и здорового мужского тела. Этот запах необъяснимым образом успокаивал, вызывал ощущение комфорта и защищенности. Маша уже испытала это чувство в рыбном ресторане, когда Ник вызвался заслонить ее от местных кабальерос.

Рядом с этим блондинистым парнем Маша чувствовала себя слабее, чем была на самом деле. Или, по крайней мере, хотела бы казаться. Разозлившись на себя, она отстранилась.

– Это еще зачем?

– Продолжай улыбаться, – еле двигая губами, прошептал ей Ник. – Это для убедительности. Ты же не хочешь, чтобы администратор принял тебя за профессионалку сексуального рынка? Багажа-то у тебя с собой нет.

Маша пунцово покраснела. Она никогда не предполагала, что ее могут посчитать проституткой.

– Давай, художница, – настаивал Ник, – ответь мне какой-нибудь интимной лаской, пока он на тебя смотрит.

Отчасти по необходимости, отчасти чтобы еще раз проверить свою реакцию, Маша снова прижалась к Нику, снизу вверх посмотрела в его насмешливое лицо и задохнулась от смущения. Дерзкие серые глаза откровенно смеялись над ней. Усугубляя замешательство, Ник по-хозяйски сдернул с Машиной головы широкополую шляпу и погладил рассыпавшиеся по плечам кудрявые волосы.

Администратор понимающе кивнул Нику. После короткого диалога дежурный что-то предложил, а Ник засмеялся, хитро взглянул на Машу и отрицательно покачал головой. Маша поняла, что разговор шел о ней и чувствовала себя тревожно и глупо. Может, мужчины по косточкам разбирали недостатки ее фигуры? А она им улыбалась!

Когда собеседники наконец-то обменялись двусторонним «грасиас», и ключ от номера с тяжелым металлическим брелоком очутился в руке Ника, Маша нетерпеливо спросила:

– О чем вы говорили?

– Ну, он сказал, что ты – очень красивая, что мне сильно повезло, и он завидует. И еще очень извинялся, что сегодня не сможет поменять мой твин на дабл.

– А что это такое? – не поняла Маша.

– Твин – это номер с двумя отдельными койками, а дабл – с одним большим сексодромом. Как я и предполагал, свободных номеров в отеле нет.

– Слава Богу! – облегченно выдохнула Маша.

– Слава Богу, что нет свободных номеров, и ты останешься в моем? – хитро сощурился Ник.

– Слава Богу, что в разных постелях, а не в одной.

– Слава Богу, что администратор тебя не понимает. Он бы очень удивился, услышав такие слова от моей девушки.

– Но я – не твоя девушка!