С дороги очень устала, и несмотря на грустные, грызущие меня изнутри мысли, легла пораньше и уснула крепко. Марк звонил, но я даже не слышала звонок телефона. Да и не взяла бы трубку. Сегодня я просто не смогла бы с ним говорить и делать вид, будто всё хорошо. А говорить по телефону о таких вещах, как расставание, тем более не стоит. К тому же я сама пока не определилась, что со всем этим делать и что говорить Марку. Он любит меня, я чувствую.

Следующие два дня были выходными после командировки. Первые полдня тенью шаталась без дела по квартире. Потом поверхностно навела уборку, чтобы хоть чем-то занять себя и отвлечь от мыслей об одном и том же. Съездила на фитнес, снова вернулась в пустую одинокую квартиру и решила, что меня просто сожрёт это одиночество-сволочь, и набрала номер Любы.

– Алло, – ответила она.

– Привет, – сказала я в трубку.

– Приветик, – отозвалась подруга. – Отоспалась после перелёта?

Я позвонила ей вчера, рассказала, что долетели мы хорошо. От диалога отказалась – Люба, как обычно, спрашивала обо всём. На то, наверное, она и подруга. Но я слишком устала, чтобы трепаться по телефону, да и настроение было не для бесед, сказала ей, что хочу спать, и попрощалась.

– Ага, – ответила я ей. – Уже задницу отлежала. Слушай, Любк, а ты чё сегодня делаешь?

– Я? Да ничего. Димка занят сегодня, не приедет. Буду в телек залипать и тухнуть.

– Предлагаю тебе позалипать в него у меня, – сказала я. – Под винишко. Как ты на это смотришь?

– Я на это не смотрю! – ответила подруга. – Я уже собрала чемодан со сменными трусами и тапками и вылетаю. А чё за повод?

– Да без повода. Что-то так погано на душе, – грустно отозвалась я.

– Та-а-ак, ясненько, – прокомментировала моё высказывание подруга. – Грусть-тоска тебя съедает?

– Она, сволочь. Жить не даёт прямо.

– Супервумен Любовь уже спешит на помощь. Кстати, о помощи – вино самой выбрать?

– Да, только не бери дешевое. От него зубы потом синие.

– О-о, это не забыть. Покупали мы такое, потом к Стасу с Деном на свидание не поехали, врали, что заболели, потому что и зубы, и губы синие были, словно мы осьминога сожрали живьём, – засмеялась Любка, и я вместе с ней.

Было такое. Ещё в студенческие годы экономили на всем подряд, а вина уж очень хотелось. Сладкий и недорогой мускат оказался попросту с красителем, и действительно было похоже, будто мы как минимум глотнули синих чернил, как максимум – загрызли осьминога или кальмара.

– Да-да, – засмеялась я. – Не повторяй ошибок прошлого. Жду.

Повесила трубку и задумалась. А что ей говорить и чего не говорить об этой командировке? Я врать-то не умею вовсе, у меня на лбу бегущей строкой горит, что я что-то натворила. Подошла к зеркалу и глянула на себя. Ну да – вид такой жалкий и виноватый, что так и хочется спросить у этой лЭди в зекрале: ну и чей котёнок обосрался?

Кажется, Любка из меня вытянет всё, и дальше – больше. А может, и к лучшему? Тяжело носить в себе. Может, она мне хоть совет какой даст или просто – волшебного пенделя за всё, что я натворила за несколько дней на Севере?

Люба приехала довольно быстро, не дав мне еще сильнее успеть загрузиться.

– Праздничный звон! – воскликнула она, гремя пакетом с явно не одной бутылкой вина, когда я открыла дверь. – У-у-у… Судя по твоему виду, не праздничный, а похоронный.

– И тебе привет, – сказала я ей, отступая от двери вглубь квартиры, чтобы она могла войти и разуться.

– Так вроде поздоровались уже. На, – протянула Люба мне пакет.

Взяла его и сморщилась. Блин, тяжелый, дотащить бы до кухни. Я и пакет благополучно дошли из точки «А»(коридор) в точку «В»(кухня), и я наконец смогла поставить его на стул возле обеденного стола.