— Это последнее, о чём я хочу сейчас говорить.

Я вообще не хочу с тобой говорить, но приходится!

Мог бы и уважить мать, обсудить её дела. Дождёшься от него, как же.

Логан недовольно дёргает плечом, затем придвигает меня к себе ещё на сантиметр и направляется вглубь дома. На деревянных ногах следую за ним, но лишь потому, что мне не оставили выбора, не хвататься же за стены, да и не поможет.

Но к чему такие объятия? Что подумают многочисленные гости, если увидят нас настолько близко? Почему его это не смущает?

— Отпусти. Это выглядит неприлично.

— Это выглядит по–свойски. Так, словно я к тебе хорошо отношусь и веду к бассейну.

— Топить? — спрашиваю машинально.

Он смотрит с высоты своего роста, белозубо улыбается, затем и вовсе хохочет, ещё сильнее прижимая к себе, так, что я впечатываюсь всем рельефом в его тело, горячее и мощное, сильное. Вибрирую.

А ощущения… никакой безопасности, только дикий, первобытный, животный интерес, притяжение, магнетизм. Тело не сомневается — реагирует честно и откровенно. Жаждой. Горячечным желанием. Трепетом и страстью.

Но я всё же человек и мозг ещё что–то соображает, сопротивляется.

— Но это, конечно, не так, — произношу уверенно. — Я имею в виду, ты относишься ко мне не очень хорошо. И, разумеется, не ведёшь топить.

Бросаю короткий взгляд. На мгновение. Привлечь внимание и продолжить беседу. Но не выходит.

Я знаю, жертва не смотрит в глаза хищнику, а я ощущаю себя именно ею. Маленькой беспомощной ланью перед этим… тираннозавром. Громадным, опасным и очень голодным. Ведь что это в его потемневших глазах, как не желание съесть меня целиком?

Его глаза как две чёрные дыры, засасывают, затягивают, погружают в бездну.

Пальцы на талии приходят в движение. Сжимаются, вдавливаются в моё тело, чуть массируя, поглаживая. Рука ползёт ниже, к бедру. И я нахожу в себе силы разорвать это бешеное, сумасшедшее, нереально манящее притяжение взглядов. Перевожу взгляд на красивые, чётко очерченные губы.

Мозг мгновенно находит оправдание моему пристальному вниманию. Убеждает, что ничего удивительного в нём нет, я дизайнер, а линии человеческого тела всегда были предметом особого внимания художников, скульпторов и остальных деятелей искусства. Всё законно.

Хорошая отговорка, жаль, враньё.

Себя не обманешь.

В его присутствии я боюсь даже дышать. Прохладный парфюм кружит голову, дурманит, соблазняет на порочные мысли. Мне бы поддерживать разговор, слушать его, а я вижу, как шевелятся его губы, представляю, как они по очереди касаются моих сосков, уверенно и жестко, без лишних нежностей, сжимают их, прикусывают, зализывают…

— … и я не уверен, что ты подходишь Марку.

Что?

Что он сказал?

Не подхожу Марку?

— Почему? — выдыхаю неожиданно шёпотом, хотя собиралась неистово и громко возмутиться. Прокашлялась, возвращая севший от возбуждения голос на место. — Почему я не подхожу Марку?

И я прекрасно знаю ответ. Потому что теряю голову от его чёртова брата!

Дыши, Кэти, дыши. Это всего лишь невероятный сексуальный магнетизм Логана и связывающая вас тайна. Любая на твоём месте дрожала бы от одного его присутствия.

Скорее всего, он говорит про деньги и социальный статус. У богачей всегда вместо сердца калькулятор.

Кажется, Флоранс была во всём права. Патриция даже слова мне не сказала по собственному желанию, пока не нашла возможность использовать. Как говорится, с поганой овцы хоть шерсти клок. Логан видит во мне современную Золушку, которой вместо хрустальной туфельки подайте квартиру на Манхэттене и «феррари».

— Ты слишком зажата, — даёт он неожиданный ответ. Излишне откровенный. Прямой. Слишком неприличный, на мой взгляд.