– Дддда, я… я… ясно, – дрожащим голосом выдал тот, который стоял у стены палатки.
– Ну, я надеюсь, мы договорились, – сказал я и отпустил руку лежащего на земле. Тот кое-как поднялся, и, держась за руку и постанывая, двинулся к выходу. Вывихнул я ему ее, что ли…
– Спасибо вам большое, – затараторила продавщица, – а то я не знала уже, что делать. Понимаете, мы, конечно, договорились, но сегодня выручки почти нет, а им ведь не объяснишь, а милиция…
– Да ладно тебе, – перебил ее я. – Торгуй себе спокойно. К завтрашнему дню насоберешь. Претензий к тебе у них быть не должно – это же не ты меня позвала, а я сам зашел и сам вмешался. Да ты меня и не знаешь.
– Ой, правда, а как вас хотя бы зовут?
– Жан Клод ван Дамм, – улыбнулся я и направился в сторону Казанского вокзала.
Там я решил переночевать, но сначала надо было сменить форму на гражданку, чтобы комендантские патрули лишний раз не докапывались, да и так проще слиться с толпой.
Мой дембельский “наряд” был в очень неплохом состоянии, и мне удалось обменять форму в одной из палаток возле вокзала на джинсы, футболку и ветровку. Не знаю, зачем понадобилась форма палаточнику, но я легко договорился на обмен своей бэушной армейской одежды на ширпотреб сомнительного качества.
День выдался насыщенный, и спать я завалился рано, на лавке в зале ожидания.
Сам не заметил как вырубился. Провалился сон, даже шум вокзала не мешал.
17 сентября 1993 года
Ночь
– Так, я не понял! Вы че здесь опять разлеглись? Здесь вам бесплатная гостиница, что ли? – раздался грубый ор над самым ухом – не то, от чего я люблю просыпаться. Особенно когда он сопровождается тычками дубинкой в бок. Я нехотя разлепил сонные глаза и увидел над собой двоих милиционеров, которые покручивали в руках дубинки и выжидательно смотрели на меня и еще на нескольких людей, лежащих рядом.
Глава 4
…Накануне вечером я добрел до Казанского вокзала и приглядел несколько уголков, где спали бедолаги, для которых это было единственным шансом не остаться ночью на улице. «Кровати», конечно, не привлекали – сваленное в кучу грязное шмотье, какие-то сумки (далеко не факт, что их собственные, а не украденные или не подобранные на какой-нибудь помойке)… Но, с другой стороны, в гостиничные апартаменты меня никто не приглашал, а значит, надо было обходиться тем, что есть.
Я приметил свободное место на твердой лавке и задумался – как здесь устроиться-то? Говорят, у бездомных тоже есть своя иерархия и свой круг, в которых чужих пускают неохотно. Сунешься – начнутся крики, скандал, станут пялиться зеваки, кто-нибудь позовет ментов… Я с тоской огляделся вокруг, как будто надеялся, что вот сейчас волшебным образом появится какой-нибудь знакомый и увезет меня отсюда бухать на дачку с банькой. Хреночки на тарелочке… Так что другого выхода не было.
Один из бездомных выглядел более опрятным и ухоженным. Честно говоря, он был больше похож на пьяницу, который вообще-то живет дома, но когда срывается в запой, его выгоняют до протрезвления. Вряд ли вокзал – его постоянное место обитания. Я решил обратиться к нему:
– Слушай, друг, можно рядом с вами прилечь? Мне ночевать негде.
– Да ложись! – махнул он рукой. – Небось, место-то казенное, не убудет!
Остальные «отдыхающие», кажется, тоже не выражали никакого недовольства, и я осторожно прилег на лавку. Она не пользовалась у местной братии популярностью. потому что тряпье постелить на нее нельзя – узкая слишком. Положил руку под голову.
Да, не о таком ночлеге я мечтал. И хотя в моей жизни бывали ситуации, когда спать приходилось в условиях, по сравнению с которыми это было царское ложе, все-таки ночевать с на вокзале – это не то, к чему я стремился. Но, в конце концов, прямо сейчас я все равно ничего другого бы не придумал, а завтра… как говорится, завтра будет завтра. Усталость от событий и переживаний прошедшего дня взяла свое, и я отрубился почти сразу.