– We are the champions, my friends

And we'll keep on fighting 'til the end

We are the champions

We are the champions

No time for losers

Cause we are the champions of the world… – практически не фальшивя, пропел он.

Все еще с закрытыми глазами, поднял руки вверх, собирая овации предполагаемого зала, слегка поклонился и пошел к выходу. Илья, опомнившись, кинулся к руке, торчавшей из-под простыни. Перед тем, как погас свет, он успел рассмотреть татуировку на волосатых пальцах: Дима. Неожиданно стало легче. Нет. Он не готов увидеть свое холодное тело. Зря все это затеял.

– Надо вернуться в реанимацию, – уже по привычке, вслух, принял он решение.

За дверью кабинета вовсю гремело веселье:

– Бывало, только-только настроишься на позитивный лад, глянешь, а в бутылке уже на донышке, – громыхал Дениска. – Ты, Фомич, на жену не злись! Вот ты сам поставь себя на ее место. Вот ты сидишь в кабинете, а она заходит с бодуна, вонища перегаром. Вот какая бы у тебя реакция была?

– Я бы предложил опохмелиться! – буркнул Сидор Фомич.

– Я те ща предложу, алкашня!

В кабинете послышался звук падающего стула. Илья улыбнулся, представив, как резво муж-неудачник увернулся от оплеухи.

– Изольда Артуровна, а спойте нам! – снова разрядил обстановку находчивый малый. – Сидор Фомич говорил, у вас дивный голос!

– Ну, не такой уж и дивный, – хихикнула супружница Фомича. – Но в детстве в хоре выступала! За мои зеленые глаза, называешь ты меня колдуньей,

говоришь ты это мне не зря, сердце у тебя я забрала… – затянула на одной ноте Изольда Артуровна.

Илья зажал уши и, давясь от смеха, побежал к выходу.

На этот раз попасть в больницу оказалось намного проще – уборщица как раз намывала полы.

Илья прошел по мокрой плитке и с надеждой посмотрел вниз– следов не оставалось.

Родителей в коридоре не было. Сразу стало грустно. Не то, чтобы Илья по ним соскучился, просто родные лица сейчас много значили.

Чтобы попасть в реанимацию пришлось почти час просидеть под дверью. Удалось прошмыгнуть вместе с медсестрой, которая заглянула и снова ушла, закрыв за собой дверь.

Илья ошарашено пялился на пустую кровать. Страшное предчувствие заползло и сдавило грудь.

– Федька, братишка… Ты чего это?

«Не мог он умереть! Наверное, его перевели в палату».

Соседнее место, где лежал мужик с рыбьим взглядом, тоже пустовало. В реанимации осталась только девушка. Илья подошел к кровати и посмотрел на пациентку: бледная, словно прозрачный фарфор, кожа обтягивала высокие скулы и остренький подбородок с трогательной ямочкой; ресницы длинные, слегка загнутые.

«Интересно, какого цвета у нее глаза?» – как-то некстати подумалось.

Голова девушки гладко выбрита, из-за этого кажется совсем ребенком. Илья подошел к карточке, прикрепленной в ногах кровати.

– Лиза Карпенко, 21 год.

В анамнезе самое понятное слово ─ «кома». Илья попытался разобрать каракули – похоже, девушка решила покончить жизнь самоубийством и наглоталась таблеток. Кома – последствие тяжелейшей интоксикации.

Странно, но она не была похожа на ту, которая уходит из жизни добровольно. Он подошел ближе и склонился к лицу девушки. Губы причудливо изогнуты, так и кажется, что сейчас расцветут улыбкой. Венка на виске беспокойно бьется тонкой змейкой. Илья коснулся кончиками пальцев щеки Лизы – шелк и то грубее, чем ее кожа. Он продолжал водить по ее лицу, наслаждаясь ощущениями.

Открывшаяся дверь, заставила его отскочить в сторону.

– Горцева в какую перевели? – спросил врач, взглянув на кровать Федора.

Услышав свою фамилию, Илья напрягся.

– В шестую, Андрей Валентинович, он один там, родители с ним.