Мом[50], судья и критик дел, свершаемых богами, видя, что не может ничем попрекнуть Венеру по безупречной ее красоте, решил по крайности придраться к чему-нибудь в ее сандалиях или туфлях. О, сколько и в наши времена находится Момов, желающих во что бы то ни стало критиковать чужие дела, будь те хороши или плохи: им хоть бы как-то уязвить, тогда они вполне утешены. Я знаю, иные мне скажут, что я сумасшедший, коли хочу писать и тратить труды на такой низкий лад. Таким я скажу, что лучшие писатели мира не гнушались обращать перо на предметы и более низкие. Гомер как-никак писал о битве мух, Вергилий восхвалял пчел и осу, Фаворин, славный философ, славил четырехдневную лихорадку, Лукиан превозносил ремесло парасита, Плутарх написал диалог о Грилле, Апулей с важностью вел речь об осле[51], и несметное множество искусных мужей занималось подобными предметами, так что вздумай я перечислить всех, это затянулось бы слишком надолго.

Другие осудят во мне безумие еще большее, ибо я верю, что смогу убедить иных, что животные имеют дар речи и беседуют меж собой: этих я сам осужу как невежд, ибо они не знают, что природа дала всем животным свой инстинкт и свою речь, необходимую для сохранения их бытия. Что они беседуют друг с другом, не значит, что они образуют слова, подобно людям, хотя наш Бердинарно Менадичи[52] пишет, что как среди людей находятся такие, кто говорит по-звериному, так и среди зверей могут обретаться такие, что говорят по-человечески, как мы наблюдаем в сороках, попугаях и тому подобных. У зверей говорить – значит извещать доступным им способом, изъясняя свои понятия различными телодвижениями и звуками[53]. Отделенные разумения[54], каковы, например, демоны, хотя и не могут образовывать слова за неимением языка, тем не менее понимают друг друга и изъясняют свои понятия, и если бы мы захотели описать их совет или разговор, по необходимости обратились бы к человеческим словам, так что, если в нижеследующей истории выведены звери, разговаривающие как люди, это не оттого, что они в самом деле так разговаривают, но ради того, чтобы изложить их понятия.

Я ничуть не сомневаюсь, что найдутся и еще другие – к несчастью, взыскательные, – которые станут поносить меня за то, что я-де пожелал поставить зверей в пример людям, словно у нас нет несметных книг, полных примерами славнейших особ, из которых можно выбрать превосходные наставления. Таким я отвечу, что в этом ничуть не погрешил, ибо даже мудрейший Соломон в своих «Притчах» ставит в пример муравья (как написано в главе шестой), говоря так: «Пойди к муравью, о нерадивый и никчемный, и хорошо рассмотри пути его», то есть его образ действия, «и научись от него мудрости»[55]. А в последней главе он ставит в пример других крохотных животных, говоря, что хотя они малейшие на земле, но мудрее мудрых, и перечисляет муравья, зайца, саранчу и тарантула. К этим он прибавляет еще трех, что ходят благопоспешно, и называет льва, петуха и барана[56].

Многие сетуют, что люди в сем свете подвержены множеству опасностей от разных зверей, обыкновенно им вредящих; таким я скажу, что сетованья их неосновательны. Прежде всего, они должны знать, что таким образом пожелал Господь Бог напомнить нам о гнусности греха, из-за которого человек приходит в такое состояние, что против него ополчаются даже звери, чего не случилось бы, не будь допущен грех. Далее, пусть примут в рассуждение, что звери могут приносить им больше пользы, чем вреда, ибо могут служить для них примером многочисленных достоинств (если только те захотят ему внять). Разве не научаемся мы мудрости от змеи