– Нам, Санек, не до депрессии было, – Павел Александрович разлил по стаканам наливки и вновь заговорил убедительно и страстно:

– Раньше ведь как было? Отработал пять лет – получи квартиру. Потом обставь ее, холодильник купи, телевизор. И каждой покупке радовались, – потому что вещи с трудом доставали. У вас же сейчас и радостей от покупок нет: вон оно какое- товарное изобилие, бери не хочу! И дружнее мы как-то были что ли: в гостях собирались каждую неделю, песни пели за столом – хорошо было… Это у вас сейчас – каждый сам по себе да каждый сам за себя… Сидите по своим норам, друг друга не видите, все торопитесь куда-то, эээх…

Саше сделалось еще горше на душе. Ему в последнее время часто снились молодежные вечеринки, летние походы в лес, сплавы по горным речкам, посиделки с гитарой у костра. И никуда это все не делось, просто…людям и впрямь некогда. И не собраться всем вместе, как раньше: у всех свои заботы: дети, внуки, работа. Саша остро ощущал течение времени: тело, которому он пр вык доверять, стало неожиданно давать сбой, память не была прежней- впрочем, и качество жизни заметно потускнело. Почему, зачем, когда?! А что же дальше, тихая старость в окружении внуков? Пенсия? Смерть и вечный сон на кладбище?

– И после сорока жизнь можно изменить, – сказал Саня, глядя куда-то вдаль, – Некоторые начинают все снова с нуля…И жизнь снова играет красками…

Отец смотрел, не понимая, куда клонит сын. Женщины в кухне смеялись чему-то за чаем, из дома доносился их звонкий смех. Саня испытующе посмотрел на отца.

– Пап, а скажи честно, – по-детски наивно сказал он, – Тебе когда-нибудь другие женщины нравились? Ну, кроме мамы? Ты думал-чисто теоретически- о том, что было бы, если бы ты решился поменять свою жизнь? Начать, так сказать, с чистого листа?

Но ответа отца Саше услышать было не суждено: громко заплакал на веранде маленький Ванечка, забегали вокруг него женщины, а Надежда Игоревна принялась за уборку стола, прогоняя отца с сыном в дом: " Заканчивайте свои заседания, поздно уже, ребенку свет мешает!".

Но во всей этой суете Саша не мог не заметить взгляд отца, обращенный на него: потрясенный и немного…разочарованный.

Впрочем, он и не надеялся, что отец его поймет…

Я сегодня с ног сбилась – готовлюсь к встрече с предполагаемой невесткой.

Утром проводила новоиспеченного женишка на учебу. Зевая и потягиваясь за столом, девятнадцатилетняя деточка канючил и требовал горячих бутербродов. Ничего, ничего… Жена тебя живо перевоспитает, раз уж мать не приучила к самостоятельности.

Долго смотрел, как я, удерживая одной рукой капризничающего Ваньку, другой рукой мариную утку на вечер. Помочь желания не изъявил, зато выдал: "Приучила Ваньку к рукам – теперь мучаешься, мам. Мой так капризничать не будет".

Лет десять назад, может быть, эта фраза "Мой таким не будет" от человека, у которого пока и детей-то нет, вывела бы меня из себя. Но теперь я лишь мило улыбнулась Андрюшке так и сказала: "Я запомню это". Прозвучало немного мстительно, но ничего не поделаешь: я и правда потом собираюсь ввернуть ее при случае. Не зарекайся, как говорится.

Саня после после поездки на дачу кажется мне еще более взвинченным, Правда, больше тему того, что жизнь его проходит мимо, не поднимает, но я вижу, что изнутри его грызет какая-то беспричинная и беспросветная тоска. И еще он часто говорит о том, что как авторитет для Андрюшки не состоялся: "Сын мои слова и в грош не ставит, не нужны ему мои наставления, не нужны советы. Я его упустил". Все мои доводы о том, что у Андрея такой возраст и сам он в девятнадцать лет был не лучше, не убеждают его. Вчера вообще заявил мне, что хочет пощекотать себе нервы и не прочь прыгнуть с парашютом. Или поучаствовать в гонках без правил – даже в интернете смотрел, где можно это сделать. Правда, после моих округлившихся глаз и вопля "Ты что, сиротами хочешь детей своих оставить?!" очевидно, передумал. Что и говорить, я перепугалась. Может, зря?