Хэнк спохватился. Он ведь обещал рассказать все это госпоже Ильтен, а сам молчит. Он заговорил – негромко, чтобы не разрывать тишину молочных сумерек, не заглушать плеск воды. Она слушала внимательно, иногда задавала вопросы. Толковые вопросы, он даже удивился. Сперва. А потом перестал, увлекся рассказом – нечасто попадаются благодарные слушатели, разделяющие его страсть. Она тоже стала говорить больше – про охоту на ее родине, про то, как они сплавлялись по реке с отцом и в таком же тумане налетели на перекат…

Интересная беседа прервалась, когда они подплывали к острову. Хэнк выставил ладонь вверх, призывая к тишине, и не успел усомниться, поймет ли его госпожа Ильтен, вряд ли знакомая с условными жестами военных, как она замолчала на полуслове. Туман стал пожиже, сквозь него нечетко различались очертания островка.

– Теперь ждем, – прошептал он. – Рассветет, и будут взлетать.

Он аккуратно расчехлил ружье. Она последовала его примеру, пристроила приклад к плечу жестом, не оставляющим сомнений в том, что ей доводилось делать это не раз и не дюжину. Повела прицелом туда-сюда. Опустила ствол, выражая готовность ждать.

Небо потихоньку светлело. Госпожа Ильтен сидела молча и расслабленно, глядя на камышовые заросли. Мало кто из гражданских умел ждать. Хэнк неожиданно осознал, что ему с ней легко. Как будто они охотились вместе уже многие годы. Это ожидание бок о бок и разговор до того – он словно с товарищем разговаривал, безо всех этих светских экивоков, на интересующую обоих тему. Здесь и сейчас они понимали друг друга с полуслова, настроенные на одну волну. Он совершенно забыл о ее вредном характере и зохенских повадках.

Заросли шевельнулись, и госпожа Ильтен плавно вскинула ружье. Хэнк залюбовался ее движением и отстал. Ее выстрел был первым. Захлопали крылья, грохнуло, птица истошно заверещала, молотя простреленным оперением о воздух и неуклонно падая. Хэнк встряхнулся, поймал в прицел другую птаху. Попал, птица камнем шлепнулась обратно в камыши.

– Поплыли за трофеями. – Госпожа Ильтен повела подбородком в сторону острова.

Стая с криками разлеталась, но они уже взяли свое. Они выловили тушки, с улыбками и прибаутками поплыли обратно под первыми робкими солнечными лучами, пробившимися сквозь туман. Хэнк поймал себя на мысли, что не хочет завершать сегодняшнее приключение. Еще немного побыть тут, в удивительном единении… Берег приближался, вот уже считанные локти до причального столба, и волшебная реальность озера отступала, сменяясь привычной действительностью. Хэнк вдруг испугался. Госпожа Ильтен – чужая жена. Он и так пробыл с ней несколько часов наедине, но желать продлить это удовольствие – вовсе никуда не годится. Не прознал бы кто! Он отер мокрым рукавом выступивший на лбу холодный пот.

Госпожа Ильтен обматывала цепь вокруг столба. Щелкнул ключ в замке. Она подхватила ружье и птичку.

– До вечера, господин Хэнк. Вы ведь придете к нам на шашлык?

Птаха была весьма упитанной. Тереза возилась с ней во дворе, высмеяв Ильтена, скрывшегося в доме. Рино подташнивало при виде окровавленной тушки. Неудивительно, что он не любит охоту. Городской парень, пребывающий в искреннем заблуждении, что мясо растет на деревьях в оранжереях РЦП.

Тереза ощипала птичку, разделала и замариновала мясо разбавленным вином. Мангалов тут не водилось – неразвита культура шашлыков в Тикви, не готовят здесь на открытом огне. Тереза устроила недалеко от беседки кострище с рогульками под самодельные шампуры из свежесрезанных и очищенных от коры веток.

Хэнк обрадовался приглашению. Лика еще слаба, с разделкой птицы не справится. Сам он мог бы приготовить мясо на походной плитке, и это было бы вполне съедобно, но не слишком вкусно. Он надеялся, что госпожа Ильтен умеет готовить. А свою птичку он велел Лике кинуть в морозильник до лучших времен.