Ясмин встала возле отца и попыталась сконцентрироваться. Кровяное давление составляло 132/82 мм рт. ст., пульс – 110 ударов в минуту, частота дыхания – 26 вдохов в минуту, а сатурация кислородом – 94 %, когда он дышал дополнительным кислородом в объеме 2 литров в минуту через назальную канюлю. Диаметр нереагирующих зрачков составлял 3 мм. Кожа была теплой…{1} Сосредоточиться на дальнейших подробностях не получалось. Вместо этого Ясмин то и дело поглядывала на Бабу, видя его таким, каким на следующий день увидит его Гарриет, – врачом-индийцем в мешковатом коричневом костюме со слишком широким галстуком. Вот он сидит, такой прямой и чинный. «Полный достоинства», – подумала Ясмин. Она всегда считала отца именно таким. Уже в четырнадцать лет он был самым высоким мужчиной в своей западнобенгальской деревне. И хотя Баба любил повторять, что по статистике, начиная с сорокалетнего возраста, люди каждые десять лет становятся ниже на полдюйма, сам он в свои шестьдесят оставался таким же высоким, как в юности.

– Арифу не стоит завтра идти с нами, – внезапно сказала она. – Джо позвал его из вежливости, но Гарриет ждет только нас троих.

Баба взглянул на нее, подняв густую седую бровь:

– Беспокоишься, что не хватит еды? Твоя мать собирается взять запас пищи на два-три месяца.

– Нет, – сказала Ясмин. – Просто… А ты не мог бы ее остановить? И если Ариф пойдет, он будет… Не знаю, от него чего угодно можно ожидать!

– Мини, не волнуйся так. Ариф останется дома. Но твоя мать возьмет свою готовку, потому что такой у нее обычай, и останавливать ее было бы жестоко. – Он перевел внимание на анализ клинического случая, и Ясмин стало стыдно своего волнения.

Баба не одобрял какого бы то ни было волнения. Оно было простительно лишь маленьким детям и психически неуравновешенным, в прочих же случаях заслуживало порицания. Он жил упорядоченной жизнью: работал, штудировал свои журналы, ел за одним столом со своей семьей, изредка выпивал капельку виски из рубиново-красного хрустального стакана-тумблера, который вместе с бутылкой хранился в верхнем ящике письменного стола из красного дерева. Он смотрел по телевизору новости, документальные фильмы про страны, охваченные войнами, а по воскресеньям – дневной повтор «Жителей Ист-Энда» вместе с Анисой, которая была преданной зрительницей многих мыльных опер. Время от времени он выносил суждения, которые, вне зависимости от того, касались ли они семейных разборок или положения в мире, преимущественно сводились к тому, что истинное счастье – это тихая и размеренная жизнь.

– Менингококцемия? – неуверенно предположила Ясмин, дочитав. – Баба, как думаешь?

Баба снял очки.

– Я с нетерпением ожидаю знакомства с миссис Сэнгстер, – сказал он. – Это очень радостное событие. Моя единственная дочь выходит замуж. Семьи впервые собираются вместе. Мини, ничто не испортит этот вечер. Надеюсь, что ты разделяешь мои чувства.

Глаза Ясмин защипало от слез. Она моргнула и закусила губу. Через несколько секунд ей удалось выдавить:

– Спасибо, Баба.

Он начал вслух анализировать анамнез и признал предположение Ясмин довольно обоснованным, учитывая ливедо на животе, однако в итоге – по причинам, которые он подробно разъяснил, – посчитал наиболее вероятным диагнозом тромбоцитопенический акроангиотромбоз.

Ясмин кивала в такт его словам, но почти не слушала. Ей стало по-детски спокойно, как будто отец заглянул под кровать и заверил ее, что там не затаились чудовища. Отец с нетерпением ожидает знакомства с миссис Сэнгстер. Еще бы! Ведь Гарриет – почтенная, уважаемая дама. Она не какая-нибудь порнозвезда, как бы Ариф ни старался убедить Ясмин в обратном. Она пишет книги про теорию феминизма и литературу, читает лекции в двух университетах и входит в правление по меньшей мере трех благотворительных фондов. Стеснение в груди Ясмин исчезло. Когда Ма наконец позвала их есть, она вошла в кухню с облегчением (и, возможно, легким головокружением от голода).