Ну и что это значит, скажите Вы? Да то и значит: адепты лгали об увлечении Гвена травками – ну не может человек, зависимый от травяных сборов, иметь хорошую физическую форму, это я как адепт лечебного факультета утверждаю.

Итак, какова реальная характеристика адепта Гвена Лангедока в моем понимании? Замкнутый, одинокий, с прекрасной физической формой и хорошо образованный.

Мда… похоже, юноша имеет дар, подобный моему, и потому скрывает его от всех, осознавая, что есть силы, готовые поставить его на службу себе, сделав Гвена игрушкой в руках противоборствующих сторон. Отсюда и замкнутость, и поддерживаемая физическая форма. Странно, а почему его не услышали? Кто занимается этим делом в Тайной канцелярии?

На всех остальных адептов характеристики были довольно лестные: любимые сыновья, талантливые адепты, не такие упорные, как Лангедок, но тем не менее, добрых слов у куратора для них нашлось немало.

– Ольгерд, – я оторвалась от свитков и заметила, что он с доброй улыбкой наблюдает за мной, – а тебе не показалось, что адепт Лангедок – этакой козел отпущения? Смотри, юноша на этой встрече был заслуженно, но среди чужих людей. Я внимательно прочитала и перечитала протоколы допроса адептов, и сложилось впечатление, что они все свалили на него. Ни у кого – ни у куратора, ни у адептов – не нашлось даже доброго слова про Лангедока, и при этом куратор утверждает, что юноша много усилий прикладывает к учебе.

– Родная, тебя только это задело?

– Нет, не только. А если он действительно видел леди, не значит ли это, что у юноши дар, подобный моему? И тогда становится понятным его замкнутость, отсутствие друзей. Проблема доверия встает в полный рост, он должен скрывать свой дар.

– Прекрасно. Я с тобой согласен, что еще тебя заинтересовало? – спросил он, а глаза поблескивали так загадочно, будто я что-то важное открыла или подтвердила.

– А адепт Мердок Зархак, он не племянник Амилен и Ричарда Зархак?

– Да, он их племянник. Единственный сын Роберта Зархака, старшего брата Амилен и Ричарда, – пояснил супруг.

– Какая интересная история получается. Род Лангедоков считается поддержкой императорской семьи, и вдруг его представитель обвиняется в гибели Хурина Мордерата, а род Зархаков, играющий против Мордератов, в этом случае совсем не при чем, в сторонке стоит и нервно ручки потирает? – удивилась я, – нет, здесь что-то совсем не так. Это подстава, самая настоящая. Я бы скорее поверила, что за статьями в «Дамском угоднике» стоит леди Амилен Зархак, которая вполне могла сама под личиной адепта Лангедока передавать статьи репортеру или через доверенное лицо.

– Хочешь с ним пообщаться, – неожиданно спросил Тримеер, – завтра в присутствии Вулфдара и меня? Все следователи делами перегружены, потому и ляпы допускаются.

– Да, очень! Ты позволишь?

– Я думаю, что это возможно. То есть ты предполагаешь, что у юноши дар, – задумчиво сказал он, – и почему-то меня это не удивляет. Род древний, кровей намешано разных, не счесть. Да и отец Гвена не просто так признал мальчика. Похоже, что в какой-то момент способности прорываться стали.

– А представь, что его наказывать начали в детстве, чтобы он нигде и никому ничего не сказал или не показал, – поддержала я, – поневоле закрываться начнешь.

– Любимая, все хотел спросить: а как деды и отец относились к тому, что ты владела природной магией?

– Ольгерд, а кто им об этом говорил? Я заклинания, что у Лешика и Кимы подглядывала, на чердаке опробовала. Туда уйду, закроюсь и сижу, колдую, – объяснила ему, – они меня сразу предупредили, чтобы никто не видел.