«…Однажды, – рассказывается в «БП», – парень, служивший сторожем в Пушкинском музее, Сергей Волгин, прочел четверостишие, поразившее Булата настолько, что он запомнил и вот теперь по памяти смог его воспроизвести. Я его тоже запомнил:
Черт меня дернул тогда влезть со своей шуткой:
– Неплохо, – прокомментировал я, – хотя редакторский опыт подсказывает: стихи можно урезать вдвое.
Булат вопросительно посмотрел на меня, и я продолжил:
– Здесь явно лишние 2-я и 4-я строки. Смотри, как хорошо без них: “Обладая талантом… надо стать эмигрантом…”. Вот и всё».
Хотелось бы оспорить это? Хотелось бы. Хотя бы потому, что за державу, как всегда, до смерти обидно. А за нас, от которых многие имена были до последнего времени закрыты, пожалуй, обиднее всего. Теперь эти имена возвращены. И принадлежат многие из них не только настоящему, но и будущему. Для меня это особенно очевидно, когда перевернута последняя страница книги, которую я начала читать под странными часами, идущими вспять.
Книга первая
Свидетельства
Только берегись, и тщательно храни душу твою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей, и поведай о них сынам твоим и сынам сынов твоих.
Второзаконие, 4:9 (Пятая книга Моисея)
Вступление
Часы, как и должно быть, устремлены движением стрелок в некое «после» – именно это их функция. И это нормально.
Хотя не всегда: вот как-то досталось автору купить в магазинчике, где продавались всякие забавные штуки, такие часы, в которых стрелки шли назад, и соответственно цифры на них располагались по кругу в обратном порядке. Ну, как обычные смотрелись бы своим отражением в зеркале, висящем напротив. Я поместил эти часы на стену рядом со старыми – прямо над письменным столом.
И не напрасно – эти часы очень помогли, когда я приступил к попавшим в эту книгу заметкам, собирая их из памяти, из главок публикаций, сделанных в разное время и в разных изданиях за эти годы: если наблюдать за их ходом, следом за стрелками легко оказаться там и тогда, когда всё еще впереди.
А теперь уже нет – не всё. Ну, а что было – было.
Часть 1
Начала…
Глава 1
Отец
Город не первый день бомбят. Сначала из динамиков – вогнутых центром внутрь черных бумажных тарелок – раздается: «Граждане, воздушная тревога!..» И снова – «Граждане, воздушная тревога!..» И так – пока не пустеют густо заселенные квартиры: жильцы поспешно перебираются в тоннели метро, в подвалы домов – теперь это бомбоубежища. С собой захвачено самое необходимое, узелки, рюкзаки всегда наготове.
Никто не знает – надолго ли оставлено жилье? Да и вообще, уцелеет ли оно? Отстукивает в динамиках метроном – и так до следующей тревоги, а они – все чаще и чаще. Город пустеет: эшелон за эшелоном увозит людей: ополченцев, наспех сформированные воинские части – на запад, эвакуируемых – на восток.
Наверное, это первое, что сохраняет твоя память: открытые двери товарного вагона. Теплушка. К стенам прикреплены сколоченные доски, образуя подобие нар – на них как-то умещается население вагона. По нескольку десятков человек на вагон: женщины и дети. Хотя есть и старики – их немного: не все решились оставить город ради неведомого – даже если оно сегодня выглядит спасительным. Людей эвакуируют из осажденного города. И почему-то здесь же, в вагоне – несколько вовсе не старого вида мужчин. Остановка – и снова никто не знает: долго ли простоим? Этого обычно не объявляют: бывает, поезд трогается почти сразу, так что можно запросто не успеть взять только что купленные, а чаще – вымененные на вещи продукты.