Я проснулся очень рано и вышел во двор монастыря. Утро было прохладное, словно в Москве (обитель находится в горах). Громко, перебивая друг друга, кричали петухи. Воздух был легкий, очень приятный, напоенный ароматом горных трав. Он был так чист, что окружающая панорама – холмы, лента дороги, храм в соседней деревне – просматривалась без каких-либо усилий.

После утреннего богослужения я стал прощаться с хозяевами монастыря.

– Да управит твой путь святая великомученица Марина, – сказала матушка Тимофея, – и да поможет тебе во всем! И не только тебе, но и всему русскому народу! Коленопреклоненная, со слезами на глазах, святая Марина молится (я верю в это) у Престола Божия о страждущей России, и каждую ее слезу Господь наш Иисус Христос принимает как драгоценный изумруд.

Невский проспект остался позади, и я вышел на просторную, округлой формы, площадь, посредине которой возвышалась крупная мужественная фигура всадника-воина на сильном и горячем коне, который находился, однако, в полном послушании у своего хозяина. Скульптура была утверждена на высоком гранитном пьедестале. Для меня не было секретом, что этот воин – святой благоверный великий князь Александр Невский, небесный покровитель и защитник не только Санкт-Петербурга, но и всей России.

Он уверенно стоял на стременах, а его взгляд, смелый и решительный, был устремлен вперед, туда, где очень скоро ему предстояло очередное сражение с супостатом; на его голове был прочный шлем, фигуру облегал железный панцирь; чуть сзади, с левой стороны – большой надежный щит с изображением барса, а ниже – длинный, могущий сокрушить любого супостата меч в верных ножнах с удобной рукоятью; в левой руке он держал длинное и острое копье, а правую откинул в сторону – этот властный державный жест ясно и недвусмысленно говорил о Руси как о славной православной державе, которую не одолеть ни одному врагу – ни сейчас, ни позже, – никогда. И о том, что он, благоверный князь, является ее верным и надежным защитником.

Фигура князя дышала отвагой, энергией и несокрушимой внутренней мощью.

– Благоверный княже Александре, благослови меня на пребывание в лавре, которая носит твое святое имя, – сказал я и вошел под своды надвратной церкви.

Миновав небольшой мост через реку Монастырку (ее воды были иссиня-черными), я оказался на территории лавры. Меня поразило обилие цветов как около братского корпуса, так и в других местах – мне показалось, что я попал в Эдемский сад, где живут ангелы и где никогда не смолкают сладкозвучные напевы. Большие окна братского корпуса отражали лучи послеполуденного солнца. Рядом возвышался Благовещенский храм, похожий на многопалубный океанский лайнер, готовый вот-вот выйти в дальнее многодневное плавание.

Я посмотрел на часы: у меня была назначена встреча с отцом Львом (Чихириным), заведующим лаврской канцелярией; я несколько раз звонил ему из Москвы, и он обещал познакомить меня с лаврой. Я встретил его около Троицкого собора. Это был высокий монах лет тридцати трех-тридцати пяти в строгой темной одежде, с открытым приветливым лицом и внимательными серьезными глазами.

– Рад вас видеть, – сказал он. – Все складывается весьма удачно: сейчас подойдет группа старшеклассников одной из школ нашего города, и я проведу для них экскурсию. Вы не против присоединиться к нам?