– При определенных обстоятельствах это может произойти и раньше.

– С чего бы Россу делать это, когда он только-только включился в крупнейшую инвестиционную программу в истории компании?

– Или в крупнейшую катастрофу. Если программа окажется ошибочной – а ведь Бьюкенен рискнул своей репутацией, чтобы заручиться поддержкой совета, – виноват будет только тот, кто предложил этот план. Особенно если вспомнить, что семья Баррингтон в первую очередь была против самой идеи.

– Возможно. Но чтобы он решился подать в отставку, ситуация должна стать намного более опасной.

– Куда же опасней? – Мартинес пустил ему по столу выпуск «Дейли телеграф».

Фишер увидел заголовок: «Полиция считает, что за саботажем на хейшемском пароме стоит ИРА».

– Это задержит постройку «Бэкингема» еще на полгода, и не забывай, все происходит под руководством Бьюкенена. Что еще должно пойти не так, прежде чем он пересмотрит свою позицию? Вот что я тебе скажу: если акции продолжат падение, его вышибут раньше, чем дадут возможность подать в отставку. Так что тебе следует серьезно подумать о том, чтобы занять его место. Такой случай может больше никогда не подвернуться.

– Даже если Бьюкенену придется уйти, реальная кандидатура ему на замену – миссис Клифтон. Ее семья основала компанию, они по-прежнему владеют двадцатью двумя процентами акций, к тому же ее обожают все коллеги-директора.

– Не сомневаюсь, что она любимица, но фавориты, как известно, падают на первом же барьере. Так что продолжай демонстрировать прежнюю лояльность и поддержку нынешнему председателю, потому что он может оказаться обладателем решающего голоса. – Мартинес поднялся со своего кресла. – К сожалению, должен оставить тебя: у меня назначена встреча в банке для обсуждения той же самой темы. Позвони вечерком, к тому времени у меня будут для тебя интересные новости.

Мартинес забрался на заднее сиденье своего «роллс-ройса», и автомобиль влился в поток утреннего движения.

– Доброе утро, Кевин, – сказал дон Педро водителю. – Твои ребята отлично потрудились на хейшемском пароме. Хотел бы я видеть физиономии принимавших, когда в «Харланд и Вольф» вскрыли ящики. Что у вас дальше по плану?

– Ничего – пока не заплатите сто тысяч, которые задолжали нам.

– Разберусь сегодня же утром. Кстати, я еду в банк и по этой причине тоже.

– Рад слышать, – ответил Рафферти. – Будет очень жаль, если после несчастного случая с Бруно вам придется потерять еще одного сына.

– Не смейте мне угрожать! – заорал Мартинес.

– Это не угроза, – спокойно ответил Рафферти, притормаживая у светофора. – И только из личной симпатии я дам вам возможность выбрать, какому из сыновей подарить шанс остаться в живых.

Мартинес откинулся на спинку сиденья и не раскрывал рта, пока машина не остановилась перед зданием «Мидленд банка» в Сент-Джеймсе.

Когда бы Мартинес ни поднимался по ступеням банка, его охватывало такое чувство, будто он входит в другой мир – мир, в котором чувствует себя чужим. Едва он собрался сомкнуть пальцы на дверной ручке, как дверь распахнулась и ему навстречу шагнул молодой человек.

– Доброе утро, мистер Мартинес. Мистер Ледбери ожидает вас с нетерпением.

Не говоря больше ни слова, он повел одного из самых ценных клиентов банка прямо в кабинет управляющего.

– Доброе утро, Мартинес, – произнес Ледбери, когда дон Педро вошел. – Какая мягкая стоит погода для этого времени года.

Мартинесу понадобилось какое-то время, чтобы сообразить: когда англичанин опускает «мистер» и называет тебя только по фамилии, это комплимент, ибо к тебе обращаются как к равному. Но о том, что тебя считают другом, ты узнаешь лишь тогда, когда тебя назовут по имени.