Когда мужчины вошли в тёмное нутро церкви (в одной руке каждый держал фонарь, в другой – своё оружие), их слух пронзил долгий скорбный вопль. Было приказано не щадить подвальной двери, однако полицейским пришлось попотеть, чтобы сломить крепкий дуб, обитый листовым железом. Всё это время до них явственно доносились крики экстаза, пение на непонятном языке и до жути странное органное исполнение мелодий в обратном порядке. Всем было как-то тревожно, но страх не нарастал, и эту тревогу можно было терпеть. Инспектору хотелось надеяться, что толстые стены приглушат шум, который они тут устроили, и он не разгонит прежде времени находящихся внизу фанатиков.

– Возблагодарим Провидение, Моррис, что у нас ещё есть время, – сказал Говард, наблюдая за тем, как массивную дверь пытаются выдернуть с петель. – Сегодняшний обряд завершает пробуждение Великого Ктулху. Я боюсь даже подумать, что может случиться, если мы не успеем.

И вот дверь низверглась с немалым шумом, но звуки, доносящиеся снизу, ничуть не утихли, напротив, органная игра стала более яростной, а фанатики уже не распевали, а почти выкрикивали непонятные гортанные слова. Моррис возглавил спуск вниз, ему пришлось настоять на этом, потому что в их компании только у профессора не было оружия, а нетерпеливый Говард рвался вперёд.

Чем ниже они спускались по частым, обросшим мхом ступенькам, тем громче и чувственнее до них доносилось следующее:

– Из кладезей ночи в бездну космоса, и из бездны космоса к кладезям ночи, вечная хвала Великому Ктулху и Цаттогуа и Тому, Кто не может быть Назван по Имени. Да пребудет с ними вечно слава, да будет изобилие Чёрному Козлу Лесов. Йа! Шуб-Ниггурат! Козёл с Легионом Младых! Горго, Мормо, тысячеликая луна, благоволи принять наши скромные подношения.

Затем последовала неудобопроизносимая абракадабра, которую стали распевать как молитву, а звучание органа приобрело зловещий призвук низкого раската грома, после чего подземелье огласила череда экстатических выкриков. Чем бы внизу ни занимались, действо это сейчас приближалось к своей кульминации.

Моррис торопился, как мог, но ступени этой дьявольской лестницы никак не желали заканчиваться и вдобавок были достаточно скользкими.

Ещё дюжину ужасающе-омерзительных воплей довелось им услышать, прежде чем они добрались до слишком уж глубоко расположенного в толще земли подвала. Подземелье освещалось достаточно хорошо просмоленными факелами и масляными фонарями, поэтому инспектор, ни секунды не колеблясь, выбежал на небольшую площадку позади толпы в накинутых на головы капюшонах, скрывающих лица, и проорал не своим голосом:

– Ни с места!!! Всем стоять, это полиция! Руки вверх!!!

Что тут началось: суета, крики, толкотня, потому что всякий спешил первым добраться до второго выхода, расположенного за алтарём. Инспектор не спешил догонять этих растерявшихся людей, позволив своим подчинённым заниматься их ловлей. Вместо этого он предпочёл вместе с другом внимательно осмотреть помещение.

Алтарь представлял собой жертвенный стол, залитый старой и свежей кровью, под которым на трёх ступеньках валялись какие-то ошмётки гниющей плоти с копошащимися в них червями, пол кругом был заляпан размазанными полуразложившимися внутренностями, несомненно, человеческими. Запах стоял невыносимый. Над алтарём находилось какое-то диковинное изображение антропоида с головой спрута, клубком щупалец вместо лица, чешуйчатым телом, загнутыми когтями на ногах и узкими крыльями, из зелёного камня, похожего на нефрит.

– Великий Ктулху, – не без содрогания произнёс Говард.